Историческое расследование с соционическими комментариями
22. Завещание короля Эдуарда
По большому счёту у Эдуарда IV1 не было оснований быть недовольным шотландской кампанией Ричарда2. Честь Энтони Вудвилла на международной арене он защитил, в качестве материальной компенсации отвевал и присоединил к Англии город Бервик.Миссию по поддержке герцога Олбани он провёл исключительно корректно. «Заменить» герцогом Олбани короля Иакова III, как того желал Эдуард, не удалось, потому что Олбани сам отказался от притязаний и уступил трон брату - королю. А пока этот вопрос между ними решался, Ричард удалился из Эдинбурга вместе со всем своим войском и стал лагерем в 15 км от города, дабы исключить всякое подозрение о возможном его вмешательстве во внутренние дела шотландцев. Ричард и здесь (как всегда) старался быть безупречным в исполнении возложенных на него обязательств (а в вопросах внешней политики, – особенно).Экспедицию завершил, уложившись в заданные Эдуардом IV сроки (по счастью, шотландцам удалось между собой быстро договориться). Из сметы не вышел: оставил на двухнедельное завершение похода только 1700 человек, а остальную часть армии отослал в Англию, предварительно выплатив солдатам жалование. Эту кампанию, как и все предыдущие, он провёл с ювелирной точностью и безупречным техническим и административным расчётом. А главное – исключительно политкорректно: «... Другой бы, не имеющий его сострадания, превзошел бы предел человеческой алчности, обрекая завоёванные территории грабежам и пожарам. Но его благородное и победоносное воинство, не только не унижало покорённых граждан, но и оказывало помощь и церквям, и просителям, и не только вдовам и несовершеннолетним детям - сиротам, но и всем лицам, признанным безоружными.» – писал Эдуард IV папе Сиксту IV об Эдинбургской кампании Ричарда.
1 Психотип Эдуарда IV – сенсорно - этический экстраверт (СЭЭ), или ESFP (по типологии И. Майерс - Бриггс).
2 Психотип Ричарда III (Глостера) – логико - интуитивный экстраверт (ЛИЭ), или ENTJ
Эдуард IV мог по праву гордиться своим братом. Судя по отзывам, оставленным им для истории, он очень высоко ценил военные и политические заслуги Ричарда:
«Победы Ричарда доказали, что его одного было бы достаточно, чтобы привести к покорности целое королевство Шотландии» – писал Эдуард папе Сиксту IV, в 1482 году.
«... Доверяю полномочия нашему знаменитому брату, Ричарду герцог Глостеру, которого ценю не только за его близость и преданность отношений, но и за его неоспоримые заслуги в военном деле и другие его достоинства ...» – писал он в своих распоряжениях3, отправляя брата на очередное сложное задание.
3 Edward IV, Richard as Commander at Scottish campaign, 1482
«Такова была его известность в военных действиях, что, когда все самые трудные и самые опасные политические меры должны были быть предприняты, дело передавалось ему, на его усмотрение и его полководцам». – писал о Ричарде Глостере историограф Доминико Манчини, 1483г.
Фантастической популярности Ричарда способствовала и его внешняя привлекательность (!), и исключительное, уникальное обаяние. Доказательством тому служит и единственный, неискажённый портрет Ричарда, на который достаточно только взглянуть, чтобы тут же ощутить исходящую от него, поразительную и невероятно мощную, позитивную энергетику.
Вне зависимости от то того, что писали о нём историки последующих веков, отзывы современников о Ричарде – о его духовной и внешней красоте, деликатности, благородстве, отваге, и многих других достоинствах, были впечатляюще лестными:
«…Ричард был самым красивым мужчиной из всех присутствующих, за исключением его брата Эдуарда, и был великолепно сложён …» – писала о Ричарде Глостере графиня Десмонд (“Richard was the handsomest man in the room except his brother Edward, and was well made4…»)
«... Он был на три пальца (7см) выше меня, но много стройнее. У него были изящные руки и ноги, а также большое сердце ...» – писал о Ричарде III в своём дневнике Николас фон Поппелау, в 1484 году («...three fingers taller than myself...also much more lean; he had delicate arms and legs, also a great heart...5»,
«… Никогда ещё природе не удавалось создать такое огромное вместилище силы и духа в одном теле…» - (Арчибальд Уайтлоу).
4 Воспоминания графини Десмонд «На балу с Ричардом» (Гораций Уорпол, изд. 1768 г.)
5 Nicholas von Poppelau, Diary,1484
В те времена многие глубоко и искренне восхищались разносторонними талантами и выдающимися заслугами Ричарда Глостера, стяжавшего славу непобедимого воина, легендарного полководца и на редкость успешного администратора, каким он зарекомендовал себя, будучи Наместником Северных Графств (или «Властителем Севера», как его ещё тогда назвали).
О его борьбе с криминалом, коррупцией, бытовыми и должностными преступлениями ходили легенды. Его постоянные инспекционные поездки и ревизии (включая и инспекцию по соблюдению санитарных норм в городах) подняли уровень организации быта гражданских, служебных, учебных, военных, режимных и коммерческих учреждений на недосягаемую прежде высоту. Эффективность этих мер была поразительной и беспрецедентной для того времени! Регионы, которыми Ричард Глостер управлял в течение двенадцати лет, были самыми тихими, мирными и благополучными во всём королевстве, за что ему были несказанно признательны в первую очередь сами жители этих областей (судя по сохранившимся в их городах архивным записям).
Король Эдуард от души радовался успехам своего младшего брата и не упускал случая заявить об этом во всеуслышанье. О лучшем правителе для своего королевства в ближайшие 10 -12 лет (до совершеннолетия своего старшего сына - престолонаследника) он и мечтать не мог. С Ричардом он мог быть абсолютно уверен в будущем процветании и благополучии своего королевства, спокоен как за охрану его границ и за успешную организацию процессов управления в нём. Поэтому, вполне естественным было и то, что почувствовав сильное недомогание весной 1483 года, Эдуард внёс дополнение к завещанию, в котором назначил своего младшего брата, Ричарда, герцога Глостера, Регентом и Лордом - Протектором (лордом - Защитником) Англии до совершеннолетия своего старшего сына, престолонаследника Эдуарда.
Ещё одним неотложным делом было примирение семейства Вудвиллов, родственников королевы, с враждебными им пэрами Англии.
23. Происки королевы.
Выходя замуж за короля Эдуарда IV, Елизавета Вудвилл (ЭИЭ6) – бывшая вдова мелкопоместного дворянина, Джона Грея, чьё сомнительное происхождение7 приравнивалось к статусу незаконнорожденной простолюдинки и ставило под сомнение легитимность её брака с королём, привела ко двору своих многочисленных, невероятно алчных и амбициозных родственников: двенадцать братьев и сестёр (из которых она была старшей), их родителей и детей (включая её двоих сыновей от первого брака), их мужей, жён, племянников и племянниц, родных и двоюродных. А также великое множество других кровных и сводных родственников, связанных с ними узами побочного родства.6 Психотип Елизаветы Вудвилл – Этико - интуитивный экстраверт (ЭИЭ), или ENFJ.
7 Елизавета Вудвилл – дочь безземельного рыцаря, Ричарда Вудвилла, тайным браком женившегося на её матери, вдовствующей герцогине Бэдфорд, из-за чего все потомки от этого брака (Елизавета и её двенадцать братьев и сестёр) были признаны незаконнорожденными и потеряли право на сословные, дворянские привилегии. Все эти «нюансы» её биографии выяснились уже после её (опять же тайного) брака с королём Эдуардом IV, за которым, после рождения их общего первенца, последовало официальное венчание и коронация. Необходимость считаться законной женой по факту брака, совершённого незаконным путём, в нарушение правил, приличий и заповедей, угнетала королеву и вынуждала постоянно отстаивать свои права и привилегии (бороться за доминирующее место в системе). Пока был жив король Эдуард ей это удавалось с превеликим трудом и стоило колоссального напряжения сил. Теперь же, после кончины супруга, она тем более не могла быть уверена в прочности своего положения (даже при том, что являлась матерью престолонаследника)и ожидала для себя и своих родных всего самого худшего.
Породнившись посредством браков с самыми родовитыми представителями английской аристократии и набрав огромное количество самых высоких титулов, званий, доходных должностей и землевладений, семейство Вудвиллов, за девятнадцать лет своего пребывания при дворе, превратилось в самостоятельную и чрезвычайно грозную политическую силу, – в могущественный, многочисленный и невероятно сплочённый клан, распространяющий своё влияние на всю Европу, связанный общими целями и интересами, беспощадно расправляющийся со всеми своими реальными и потенциальными политическими противниками, образовавшими в стране немногочисленную оппозицию.
Понимая, что после его смерти, каждая из сторон попытается оказать давление на будущего короля, что приведёт к обострению конфликтов в стране и новому витку гражданской войны, Эдуард в последние часы своей жизни постарался примирить заносчивых родственников королевы с теми, кого эта заносчивость шокировала и угнетала особенно глубоко. Одним из таких «обиженных» лордов был Уильям Гастингс8 – влиятельнейший из пэров Англии, лорд - Камергер, давний друг и сподвижник короля Эдуарда, ненавидимый Вудвиллами за заслуги в решающих сражениях Йорка. Гастингса Эдуард заставил обменяться рукопожатием с лордом Томасом Греем – сыном королевы от первого брака, маркизом Дорсетом.
8 Психотип Гастингса – интуитивно - этический экстраверт (ИЭЭ), или ENFP.
Вторым «мятежным лордом» был Генри Стаффорд, герцог Бекингем9, обиженный на королеву за то, что она ему в ранней юности навязала худородный брак, женив его на своей сестре, Екатерине.
9 Психотип Бекингема – интуитивно - этический экстраверт (ИЭЭ), или ENFP.
Примирение, совершённое королём, оказалось недолгим и закончилось в день его смерти – 9 апреля, 1483 года, когда королева Елизавета, опасаясь за своё будущее положение, в обход последней воли покойного короля, стала готовить государственный переворот, с целью захвата власти и отстранения его брата, Ричарда, герцога Глостера, от должности Регента и лорда - Защитника королевства.
Основания для этого у неё были довольно веские: незадолго до смерти Эдуарда IV её брак с королём на внешне - политической арене был фактически признан незаконным. И заявил об этом (правда, в косвенной форме) не кто иной, как сам французский король Людовик XI: вопреки договору, заключённому с Эдуардом в Пикиньи (в 1475 году), он расторг помолвку её старшей дочери, Елизаветы Йоркской, со своим сыном, дофином Карлом, женив его на дочери герцога Австрийского, Маргарите.
«… Кто - то радовался этому браку (дофина Карла с Маргаритой Австрийской), а английский король Эдуард IV об этом горько сожалел, ибо он воспринял его как позор и насмешку над собой и очень боялся, что потеряет пенсию (или "дань", как ее называли англичане), которую выплачивал ему наш король (Людовик XI). Он боялся также, как бы в Англии не стали его презирать и не подняли восстание против него…10».
10 Филипп де Коммин, «Мемуары», кн.6, гл.VIII.
Королева Елизавета была буквально сражена этим известием. Усматривая в нём намёк на сомнительную легитимность её брака с королём и незаконнорожденность их общих детей, она считала его главной причиной скоропостижной смерти короля. В свете всех этих политических событий она решила Ричарда Глостера (как главного конкурента и потенциального престолонаследника) к управлению королевством и близко не подпускать. От должности Регента отстранить и о смерти брата - короля не извещать – узнает, когда придут его арестовывать после того, как её сын станет королём, а она – регентшей и фактической правительницей в королевстве. А до тех пор ей нужно было предпринять все возможные меры для скорейшей коронации своего сына - престолонаследника, Эдуарда, принца Уэльского. Она знала, что его коронация непременно сорвётся, чуть только настоящий и легитимный престолонаследник, – младший брат короля, Ричард Глостер – появится в Лондоне. Поэтому делала всё от неё зависящее, чтобы этому воспрепятствовать.
Будь Эдуард на момент смерти отца в Лондоне, а не в резиденции Ладлоу (в Западном Уэльсе), проблем бы с этим не было никаких. Новый король Эдуард V мог назначить её (свою мамочку) Регентом, а её брата, – своего наставника Энтони Вудвилла, графа Риверса – лордом - Протектором. И тогда необходимость уступать эту должность Ричарду Глостеру отпала бы сама собой (даже при том, что король именно ему её завещал).
Кроме того, что Ричард был для неё самым опасным соперником в борьбе за трон, она вообще не считала нужным привлекать ко двору человека, который двенадцать лет жил за его пределами, редко показывался ей на глаза («определённо, что - то недоброе замышлял!»), полностью «выпал» из её окружения и стал для неё «чужим».
Чем больше она размышляла о Ричарде Глостере, тем большие подозрения он у неё вызывал. Ричард всегда был для неё «таинственной персоной» – «тёмной лошадкой», на которую нельзя было ставить. Скрывал за вечной занятостью своё «настоящее лицо», – такой вот он «деловой», что даже не смог приехать на свадьбу её младшего сына, Ричарда Йоркского, с Анной Моубрей, малолетней наследницей герцогства Норфолк. На похороны её восьмилетней невестки- Анны он тоже прибыть не смог, – отделался формальным соболезнованием!
«Как можно позволить руководить страной этому непонятному во всех отношениях человеку, если за двенадцати лет своего отсутствия он фактически стал «чужим» для её семьи? – возмущалась Елизавета, будучи, по большому счёту, обижена на покойного супруга за недоверие: мог бы назначить регентом и её! Кто, как не мать будет лучшей защитой юному королю и королевству? И ещё неизвестно, к чему приведёт управление Ричарда Глостера? Да и кто захочет подчиняться этому «чужаку»?..
Таким образом, в отличие от шекспировского Ричарда Глостера, который сразу же после битвы при Тьюксбери остался в Лондоне (в северные графства не уезжал) и активно боролся за власть, конфликтуя со всем кланом Вудвиллов, реальный, исторический Ричард Глостер, став наместником Северных провинций, после двенадцати лет верной и безупречной службы оказался на грани полного вытеснения из системы, - при дворе его знать не хотели. (Обычная история, в которую на каждом шагу попадают увлечённые своей работой логико - интуитивные экстраверты (ЛИЭ11). Спохватываются, когда их уже гонят за порог и захлопывают за ними двери, а там, – стучи - не стучи, доказывай всё, что хочешь, - криками, жалобами вытеснителей не проймёшь).
11 Логико - интуитивный экстраверт (ЛИЭ), или ENTJ (по И. Майерс - Бриггс) – психотип Ричарда Глостера.
Заслуги Ричарда, его военные, политические, социальные успехи и достижения, Вудвиллы в расчёт тоже не принимали, – не хотели чувствовать себя перед ним в неоплатном долгу. А кроме того, они не считали, что выдающиеся заслуги, близкая степень родства, а также последняя воля короля обязывают их признавать над собой его власть. По их мнению, если человек сам не боролся за власть (за привилегированное место в системе) и не подтверждал свои притязания, яростно нападая на всех,ему и власть предоставлять ни к чему. Если ему эти привилегии не нужны (если он за них не борется), зачем за ним их сохранять? Не лучше ли их уступить тому, кто, реально нуждаясь в них, будет за них ожесточённо бороться?
(Здесь, кроме всего прочего, имеет место обычная для РЕШИТЕЛЬНЫХ СУБЪЕКТИВИСТОВ12 установка: не отдавать власть тому, кто за неё не борется, исходящая из принципа: «то, что легко найдено, то и потерять не жаль». Власть, доставшаяся слишком легко, вызывает у них зависть и осознание несправедливости происходящего: «почему всё досталось ему, а не мне?» («почему одним всё, а другим – ничего?»). Кроме того, что при этом инстинктивно включается программа клепто- паразитирования (стремление перехватить то, что другому досталось слишком легко), новая власть, в дополнение ко всему, ещё и не кажется достаточно защищённой: правителя, который слишком легко и быстро пришёл к власти ещё надо учить удерживать эту власть и бороться за неё (как обучают малолетнего правителя - «марионетку», находящегося под опекой опытного правителя - регента). Поэтому в борьбе за власть (в квадрах РЕШИТЕЛЬНЫХ СУБЪЕКТИВИСТОВ) предпочтение отдаётся тем, кто за неё наиболее яростно борется – уж этот своего не упустит, за ним можно будет чувствовать себя, как за каменной стеной. Отсюда и обычное для них решение в передаче льгот и в выборе претендентов на доминирующее место в системе: кто громче кричит о своих правах и ожесточённее за них сражается, тот больше и получает. Мнение посторонних при этом значения не имеет: пусть со стороны кажется, что они грызутся, как пауки в банке, любой из них, получив власть, сможет с лёгкостью другим рты позатыкать.).
12 Интегральные (бета -квадровые) психологические признаки семейства Вудвиллов, в котором всем заправляла королева Елизавета Вудвилл («ЭИЭ») и её младший брат – «серый кардинал» – Энтони Вудвилл, граф Риверс – интуитивно - этический интроверт (ИЭИ), или INFP (по И. Майерс - Бриггс)
В данном, конкретном случае конфликт интересов между семейством Вудвиллов и Ричардом Глостером усугублялся ещё СУБЪЕКТИВИЗМОМ и ОБЪЕКТИВИЗМОМ мнений. Всё то, что считалось понятным и само собой разумеющимся во мнении Вудвиллов, готовых гнусно и подло украсть у Ричарда причитающиеся ему права, было обидно и непонятно ему самому. Разве не он своими усилиями, долгой и безупречной службой стяжал Англии и Йорку огромное количество побед и обеспечил благополучие и процветание всем этим людям? Разве не он на протяжении долгих лет был защитой и опорой всем тем, кто сейчас самым бессовестным образом вытесняет его, чтобы впоследствии устранить, расправиться с ним и его семьёй так же (если не хуже), как они расправились с его старшим братом, герцогом Кларенсом?
В стране семью Вудвиллов не любили, на широкую поддержку масс они рассчитывать не могли. Но у них было сильное представительство в Королевском Совете, где всем заправляли ближайшие родственники королевы: маркиз Дорсет – её старший сын от первого брака и три её брата – Лайонел, епископ Солсбери, сэр Эдуард Вудвилл и Энтони Вудвилл, граф Риверс.
Маркиз Дорсет как комендант Тауэра, охранял государственную казну, королевские сокровища и регалии, контролировал запасы оружия в королевстве, а граф Риверс, как друг и наставник юного престолонаследника, пользовался безграничным доверием будущего короля и удерживал его под своим контролем в замке Ладлоу. Из этого замка, с момента смерти своего отца, юный принц начинал управлять страной с помощью Королевского Совета, подавляющее большинство в котором опять же составляли родственники королевы.
Формальным главой Совета числился епископ Вустерский. Фактически зависимый от клана Вудвиллов и их сторонников, он, подчиняясь давлению большинства, не рискнул оповещать Ричарда о смерти брата - короля и о последнем его распоряжении. Эту трагическую для себя новость, Ричард узнал только неделю спустя, находясь в Миддлхэме, из короткой записки лорда Уильяма Гастингса, в которой было всего несколько слов:
"Король оставил королевство под вашу защиту. Обеспечьте безопасность нашего суверенного государя, Эдварда V, и доставьте его в Лондон."
Полный решимости служить будущему королю также верно, как до этого он служил его отцу, своему брату, Ричард счёл своим долгом выполнить волю умершего короля и взять под свою опеку его сына, престолонаследника, и контроль над страной. Соблюдая корректность, он в тот же день написал письмо его наставнику,Энтони Вудвиллу, в котором попросил указать ему место по пути следования юного короля, с которым он предполагал встретиться для дальнейшего его сопровождения в Лондон.
Отправив письмо, Ричард, как того требовал долг, ещё несколько дней оставался в Миддлхэме, ожидая официального извещения. Не дождался и отправился в Йорк, где провёл заупокойную мессу по умершему брату - королю и призвал лордов Северных графств к присяге на верность юному престолонаследнику.24. Борьба за регентство. Начало противоборства
Шли дни, а официального извещения из столицы, равно, как и ответа от Энтони Вудвилла, всё ещё не было. А между тем события в Лондоне развивались самым стремительным образом: вдовствующая королева вместе с группой сподвижников из числа ближайших родственников, предприняла попытку захвата власти в стране. Воспользовавшись ситуацией, она созвала прежний (уже утративший свои официальные полномочия) Королевский Совет и добилась его согласия на то, чтобы весь английский, государственный флот поступил в полное распоряжение её брата, сэра Эдуарда Вудвилла, якобы для борьбы с французскими пиратами, наносящими вред английскому мореплаванию. Следующее её действие было ещё большим правонарушением: она захватила всю королевскую казну и поделила её «на троих». Основную её часть (примерно две трети казны) её старший сын, маркиз Дорсет (назначенный при Эдуарде IV комендантом Тауэра и хранителем королевских сокровищ), отдал своему дяде, сэру Эдуарду Вудвиллу, для вывоза заграницу, а остальную треть разделил между собой и матерью.
Королевe этого показалось мало, и она, опираясь на влияние своего представительства во всё том же, устаревшем Совете, добилась согласия парламента на сбор новых налогов, вызванных «острой политической необходимостью».
Всё складывалось для неё на редкость удачно, и она уже предвкушала будущую победу.(При том, что прекрасно знала, что поступает незаконно, но и отступить уже не могла: слишком многое было поставлено на карту!). Выбирать в её положении не приходилось. Ей нужно было успеть короновать престолонаследника до того, как Ричард Глостер появится в Лондоне. Исходя из этого, она и дату коронации назначила самую ближайшую – на 4 мая.Предполагалось, что Ричард не успеет сориентироваться к этому сроку и тогда уже ничем не сможет ей помешать. Даже если он объявится в это время в столице, все козыри будут у неё на руках: у неё будет власть над королём, Тауэром, казной, Королевским Советом и флотом – в её руках будет весь аппарат управления! Лорду Глостеру она просто укажет на дверь, вздумай он предъявлять к ней претензии. И не исключено, что эта дверь будет от его тюремной камеры в Тауэре. А зачем церемониться? Он теперь здесь не нужен: он – помеха и конкурент, – его устранят, чуть только он появится в Лондоне.
Обеспокоенный отсутствием новостей, Ричард ещё надеялся, что всё происходящее может оказаться случайным недоразумением, которое удастся разрешить мирным путём. И в то же время он не исключал возможности опасной, политической провокации. Понимал, что его втягивают в жестокую и беспощадную политическую борьбу, в которой ему придётся с оружием в руках защищать свою жизнь, честь и достоинство. И решиться на эту борьбу ему было особенно трудно, поскольку воевать теперь приходилось против «третьей силы», окопавшейся в Англии, – против многочисленного и могущественного клана Вудвиллов, – близких и любимых родственников его покойного брата- короля, с которыми он теперь должен быть предельно корректным, поскольку присягал Эдуарду на верность. А своей присяге Ричард всегда и при любых обстоятельствах оставался верен, даже если они оборачивались против него самого. Следуя девизу «Верность меня обязывает», Ричард решил выполнить последнюю волю брата- короля и побороться за должность Регента и Защитника Королевства, чего бы ему это ни стоило.
Как и положено, он написал письмо королеве, в котором выразил свою соболезнование и поручился в верности юному королю Эдуарду V. Но ответа от неё так и не получил. Зато вскоре пришло второе письмо от лорда Гастингса, в котором тот сообщал, что, вопреки обычаю, Вудвиллы захватили власть в Королевском Совете и настояли на том, чтобы послать за королём в Ладлоу огромный и многочисленный военный эскорт. И только благодаря его, Гастингса, возражениям, они с трудом согласились ограничить его двумя тысячами хорошо вооруженных воинов.
Получив это сообщение, Ричард понял, что пришло время действовать, но опять же, принципиально корректно и строго в рамках закона. Он написал письмо членам Королевского Совета, в котором напомнил, что согласно закону, обычаю и воле его брата-короля, именно он, Ричард Глостер, назначен Регентом королевства, а потому берёт управление в свои руки и предостерегает Совет от дальнейших действий, противоречащих закону.
По большому счёту, Совет, к которому обратился Ричард, уже не был законным, и его постановления не имели силы, поскольку со смертью короля Совет, собранный из его советников, прекращал свою работу и распускался, точно так же, как и парламент. Королева, опережая события (ещё до коронации престолонаследника), в обход всех законов, решила сохранить прежний состав Совета, в котором Вудвиллы представляли подавляющее большинство, поскольку это (теперь уже незаконное) «большинство» ей было необходимо задействовать для захвата власти в стране.
Шло время.Томительно тянулись дни ожидания. Ричард с трудом удерживал себя от желания немедленно выступить военным походом на Лондон и арестовать королеву. Сохраняя самообладание, он ещё несколько дней провёл в Йорке, дожидаясь ответа. Всё сдвинулось с мёртвой точки только после того, как он получил письмо от Генри Стаффорда, герцога Бекингэма, в котором тот призывал его к активному действию, гарантировал свою поддержку и предлагал 1000 воинов для подавления путча. Ричард поблагодарил Бекингема за помощь, но попросил привести только 300 человек, поскольку столько же собирался взять с собой сам. 20 апреля, 1483 года Ричард вышел с отрядом из Йорка в Нортхэмптон, где должен был 29 апреля встретиться с Бекингемом, Энтони Вудвиллом и королем.25. Арест заговорщиков
Королева намеренно удерживала Ричарда в полном неведении, рассчитывая, что он воспримет её молчание, как провокацию и не предпримет военного похода на Лондон, где всё закончилось бы его арестом. Даже если бы он пришёл туда победителем, против него сначала восстановили бы горожан, потом Совет и парламент, а там, даже при всей его популярности, не миновать ему Тауэра, какими бы полномочиями он бы ни был защищён. Его тут же бы объявили изменником, обвинили в попытке узурпировать трон, схватили бы, скрутили и повели под арест. Там в одночасье свершили бы приговор, да ещё и опорочили бы его репутацию на веки вечные. А своей репутацией, честью и добрым именем Ричард дорожил так же, как и спасением своей души, – вопрос моральной ответственности для него всегда был первостепенным. Королеве это было известно, – ничего другого она от него и не ждала, поэтому и позволила себе максимально злоупотребить его долготерпением, предоставив ему оставаться в неведенье до коронации престолонаследника Эдуарда. Но получив от Ричарда письмо с соболезнованием, она забеспокоилась и предприняла несколько решительных мер правовой и политической защиты. В качестве правовой подстраховки, – стремясь закрепить за собой законным путём всё незаконно захваченное13, она настояла на том, чтобы Совет пересмотрел полномочия Регента. Предполагая лишить Ричарда права регентства ещё до коронации престолонаследника, она попыталась таким образом оправдать свои незаконные действия и объявить их законными.
13 Королева была «ПЕДАНТОМ» – ЭИЭ. (см. классификацию на 15-м выпуске сайта)
Свою позицию она строила так: если Ричард как Регент и лорд - Протектор никаких особенных прав иметь не будет, значит она не нарушает закон, не поставив его в известность относительно смерти короля, его назначения и всех связанных с ним полномочий. Нет полномочий, нет и назначения: его обнесли этим известием, обошли, как пустое место, потому что он «пустое место» и есть. То есть, «де факто» его уже таковым представили, признали и теперь осталось только юридически аннулировать его права.
Своему преступлению – захвату власти и похищению королевской казны – королева попыталась задним числом придать «законный вид». А для этого всего- то и требовалось объявить Ричарда Глостера (Регента, лорда - Протектора) первым из равных в Королевском Совете и сохранить это первенство за ним только до коронации нового короля. А после коронации – вот тебе Бог, вот – порог, а вот тебе дверь в Тауэр, – там тебя ждут.
Королеву очень устраивала эта позиция, но члены Совета к тому времени уже получили письмо от Ричарда с предостережением против незаконных действий и не решались столь явно нарушить закон. Они напомнили королеве, что Совет не вправе решать такие вопросы самостоятельно. Видя их нерешительность, королева (как истинный ЭИЭ) пошла на самые "эффективные" (по её мнению) меры: вместе с сыном, маркизом Дорсетом, она разыграла перед членами Совета настоящий спектакль, – устроила им «театр двух актёров». Пока подученный ею маркиз Дорсет выступал, с пылкой, яростной речью, настраивая их против Ричарда Глостера («Вот приедет Глостер, он вам всем задаст! Никто из вас не будет чувствовать себя в безопасности!»), королева билась в истерике, заходилась в рыданиях, причитала, изображая крайнюю степень отчаяния, заламывала руки, страдальчески возводила глаза, сокрушаясь о судьбе Англии, своих подданных и юного короля, колотила кулаком по столу, стремясь сломить несокрушимое упорство присутствующих. Совет был впечатлён этим зрелищем и проголосовал за отстранение Ричарда от власти. В тот же день Томас Дорсет тайно написал графу Риверсу, чтобы тот прибыл с королем в Лондон к 1-му мая.
Когда Ричард 29 апреля прибыл в Нортхэмптон, престолонаследник его уже «опередил» – прошел через город и остановился в 14 милях по пути следования, в местечке Стоуни - Стратфорд, расположенном далее, по дороге на Лондон.
Энтони Вудвилл (граф Риверс) заверил Ричарда, что это отклонение от маршрута и графика – чистейшее недоразумение, которое возникло в связи с тем, что для размещения всего эскорта в городе не нашлось достаточного количества квартир. Сам Энтони Вудвилл, планировал заночевать в Нортхэмптоне и уже заказал себе комнаты на постоялом дворе.
Граф Риверс и Ричард Глостер тихо - мирно беседовали, когда к ним присоединился подоспевший со своим отрядом герцог Бекингэм. Вечер обещал быть приятным, и все трое решили отужинать вместе.
За ужином у Энтони Вудвилла (графа Риверса) язычок развязался, и он порассказал много всего интересного и о заговоре королевы, и о планах поспешной коронации престолонаследника, и о письме лорда Дорсета, в котором тот просил его прибыть в Лондон к 1-му мая. Граф Риверс (ИЭИ)разговорился и разоткровенничался так, словно ему «сыворотку правды» вкололи. Он где- то и сам испугался своей разговорчивости, но и остановиться уже не мог. Вечер был так хорош, а собеседники – такие приятные… Рассказал Риверс и о последнем решении Совета, которым Ричард был отстранён от власти и лишён регентских полномочий. В какой - то момент Риверсу даже стало жаль Ричарда и он ему по - дружески посоветовал не идти дальше в Лондон, а возвращаться, подобру - поздорову, на Север и сидеть себе тихо: «Вы знаете, Ричард, как я Вас уважаю,– вкрадчиво убеждал он Глостера, – но, между нами говоря, какой Вы правитель? Вы же солдат. И должны нести службу на границе. Туда мы Вас и пошлём, если разойдёмся тихо, мирно и по-хорошему. Поймите, это нужно для дела…».
Граф Риверс уже представлял себе, как будет управлять королевством из - за спины своей сестры, королевы. Его собственное положение сейчас казалось ему абсолютно надёжным и прочным: власть, флот, казна и престолонаследник – всё самое важное и самое ценное в Англии находилось сейчас в руках клана Вудвиллов. А он, Энтони Вудвилл, занимал в этом клане самую удобную и самую выгодную позицию – управлял власть придержащими, оставаясь в тени. Теперь оставалось только лорда Глостера от должности отстранить. Но Глостер же умный человек, он должен понимать, что его игра проиграна.
Но Ричард не желал признавать поражения. Он с интересом выслушал откровения графа Риверса, принял к сведению информацию и из всего услышанного понял одно: теперь он имеет право действовать с позиции силы. С ним поступили незаконно, и он имеет право отстаивать свои полномочия с оружием в руках, поскольку присягал на верность покойному королю и обязан выполнить его последнюю волю: он должен вернуть себе власть и должность Регента и лорда - Защитника Королевства, которую фактически аннулировали решением этого нелегитимного Совета. А это уже прецедент для беззакония в будущем. Если эта практика будет использована хотя бы однажды, на неё станут ссылаться впоследствии. А это значит, что всякий раз, когда престол будет наследовать малолетний король, защитить его и страну будет некому (поскольку полномочия Регента уже аннулированы «историческим решением Совета Вудвиллов»). Борьба за власть будет проводиться незаконными методами, и королевство всякий раз будет погружаться в пучину хаоса и беззакония, за которым последует неограниченный силовой произвол и неизбежный развал страны. А этого он не мог допустить, - слишком много крови пролито за время гражданской войны, слишком много сил и труда потрачено, бессчётное число жизней потеряно ради восстановления порядка и справедливой власти в стране. Всем этим ни рисковать, ни жертвовать Ричард не мог. Но там, где вопрос решается беззаконием и силой, он тоже мог ответить силой на силу. Благо у него были солдаты в Нортхэмптоне (его личный эскорт из 300 человек и столько же воинов Бекингема). А двухтысячный отряд графа Риверса в это время как раз отсутствовал, – находился в 14 милях от города, в Стоуни - Стратфорде, охраняя престолонаследника. Ричард решил воспользоваться этим обстоятельством.
Ужин закончился. Граф Риверс откланялся, поблагодарил за компанию и заторопился домой на постоялый двор. От предложения переночевать в апартаментах Ричарда Глостера он вежливо отказался.
Проснувшись наутро, Энтони Вудвилл выглянул в окно и увидел, что его дом оцеплён вооруженными людьми из свиты герцога Глостера. Окружение тянулось и вдоль дороги на Стоуни - Стратфорд. Посты были расставлены на тот случай, если Риверс попытается бежать или установить связь с сообщниками. В то же утро Энтони Вудвилла препроводили в Памфретский замок – одну из резиденций Ричарда, для выяснения подробностей заговора королевы. Но этим меры безопасности не ограничивались. Прибыв в Стоуни - Стратфорд, Ричард отправил под арест ещё двух заговорщиков из семейства Вудвилл: сэра Томаса Вогена – давнего друга семьи и младшего сына королевы от первого брака, лорда Ричарда Грея.
Престолонаследник был потрясён всем происходящим и потребовал объяснений. Ричард сообщил ему, что отдаёт этих людей под суд за то, что они ускорили смерть его отца, потворствуя чревоугодию, сгубившему его здоровье. А также обвинил их в нарушении последней воли короля Эдуарда – в попытке отстранить от должности назначенного им лорда - Протектора Королевства, лишить его регентских прав, полномочий и жизни. («А не будет лорда - Протектора, кто короля и Англию защитит? – спросил он. Король задумался и не нашёл, что ответить… – Вот то - то!..»)
В тот же день, 30 апреля, Ричард распустил королевский эскорт и проводил престолонаследника обратно в Нортхэмптон. Всю прежнюю службу королевской охраны он заменил своими людьми. И только после этого отправил письмо членам парламента и магистрата в Лондон с объяснением причин, побудивших его предпринять эти действия.
