Конфликтные отношения: СЛЭ - ЭИИ (Часть 1)

Сенсорно-логический экстраверт (СЛЭ, Жуков) — этико-интуитивный интроверт (ЭИИ, Достоевский).

Часть I

СЛЭ, Жуков (бета-квадра):

1. экстраверт; 2. логик; 3. сенсорик; 4. иррационал; 5. негативист; 6. деклатим;  7. статик; 8. стратег; 9. конструктивист; 10. уступчивый; 11. предусмотрительный; 12. инволютор; 13. аристократ; 14. субъективист;15. решительный.

По сочетанию признаков: 

ВОЛОКИТА (уступчивый иррационал-субъективист). (http://socionika-forever.blogspot.ca/2010/09/blog-post_205.html ), 

ФАТАЛИСТ (предусмотрительный решительный иррационал). (http://socionika-forever.blogspot.ca/2010/12/blog-post_4666.html)

ЭИИ, Достоевский (дельта-квадра):

1. интроверт; 2. этик; 3. интуит; 4. рационал; 5. позитивист; 6. деклатим; 7. статик; 8. стратег; 9. конструктивист; 10. уступчивый; 11. предусмотрительный; 12. эволютор; 13. аристократ; 14. объективист; 15. рассуждающий.

По сочетанию признаков: 

МОРАЛИСТ (уступчивый рационал-объективист) (http://socionika-forever.blogspot.ca/2010/09/blog-post_205.html ),

ПЕРЕСТРАХОВЩИК (предусмотрительный, рассуждающий, рационал) (http://socionika-forever.blogspot.ca/2010/12/blog-post_4666.html)

1. СЛЭ, Жуков. Программы социальной успешности.

 I-2. СЛЭ, Жуков. Программы социальной успешности. ЭГО-программный аспект деклатимной волевой сенсорики.

В основе аспекта волевой сенсорики СЛЭ, Жукова, как и в основе других информационных аспектов, лежит инстинкт самосохранения, который здесь проявляется в форме программы выживания в экстремальных условиях иерархического, тоталитарного общества и сводится к тому, чтобы выживать наперекор всему и, накапливая силовой потенциал, пробиваться в высшие слои иерархии, оттесняя соперников.  ЭГО-программа, СЛЭ, Жукова, – рейдерский захват (или перехват) власти в социальной системе и создание централизованной иерархии с последующей концентрацией власти в его руках.

 

Стратегическая направленность ЭГО-программной волевой сенсорики СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ) – деклатимной, инволюционной автократичной сенсорики  альтернативных (мнимо-реальных) волевых нормативов  («кто силён, тот и прав») заключается в поиске удобной общественной системы (или даже нескольких систем или организованных сред), куда можно было бы ловко внедриться, быстро прижиться и, поочерёдно вытесняя всех реальных и потенциальных  соперников на пути продвижения к власти, единолично её захватить и удерживать в своих руках бесконечно  долгое время, наперекор всему, подавляя сопротивление всех потенциальных противников.

 

Этим, по сути, занимается ЭГО-творческий аспект логики соотношений СЛЭ, Жукова (+БЛ2слэ) – деклатимной, эволюционной, субъективистской иерархической (автократичной), логики системных,  ранговых преимуществ,   гибко, манипулятивно и изобретательно реализующий ЭГО-программный  аспект деклатимной волевой сенсорики СЛЭ, Жукова  (-ЧС1слэ/ +БЛ2слэ).

 

Деклатимная волевая сенсорика СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ), основанная на  интегрирующих свойствах его деклатимной модели, обладает способностью быстро наращивать силовой потенциал, мобилизовать  и концентрировать  силы, объединяя их в мощный «кулак»  для реализации намеченных целей: для нанесения сокрушительного удара по врагу, для подавления его сопротивления, для уничтожения всех препятствий  на пути продвижения к власти, для её захвата и закрепления за собой.

 

 В бета-квадре – квадре решительных-аристократов-субъективистов, образующей тоталитарные системы и государства, для которых боеспособность каждого члена общества является первостепенной задачей, а выносливость и стойкость людей – наиболее ценным качеством: «Гвозди бы делать из этих людей!», – прославляет их твёрдость поэт. Но даже при высокой силовой конкуренции в бета-квадровом обществе концентрации силы ЭГО-программной волевой сенсорики СЛЭ, Жукова вполне хватает на то, чтобы каждого из таких «гвоздей» жёстко загнать в отведённое для  него этой системой место и  прочно «пригвоздить» к месту каждого, кто ещё не нашёл себя в этом обществе и не определился со своими приоритетами и целями, чтобы он скреплял собой эту систему, работал на упрочнение её порядка и благонадёжно выполнял свои обязанности, – не расшатывал систему, которая доверила ему свою сохранность и защиту, не высовывался из общего строя и не создавал препятствий на ровном месте тем, кого система «за особые заслуги» возносит к власти, то есть, – лично ему, СЛЭ, Жукову, устремляющегося к её вершинам всеми возможными – прямыми и альтернативными («теневыми», противозаконными) методами.

 

Подавление чужой воли при этом становится необходимым условием для беспрепятственного продвижения СЛЭ, Жукова к власти, при котором каждая склонённая перед ним спина или голова служат «ступеньками» на пути её достижения для наведения удобного ему порядка, необходимого для  поддержания единоличной власти в его системе.

 

I-3. СЛЭ, Жуков. Подавление властью.

 

«Не своевольничай!» – первое и основное требование СЛЭ, Жукова, которое он повсеместно навязывает и насаждает, работая «молотком»  для выравнивания строя «гвоздеподобных» людей, призывая их к порядку и направляя силу своего удара на подавление любого проявления своеволия и инакомыслия, разрушающее единство и целостность его закрытой, тоталитарной системы. При этом ударная поверхность «молотка» может разрастись и до размеров огромной «бетонной плиты», которая покроет сразу все очаги сопротивления и лишит воли к противоборству всех, кого под собой погребёт. В качестве альтернативного (противозаконного) инволюционного средства им широко используется и  метод сжимающегося обруча, посредством которого СЛЭ, Жуков захватывает власть, постепенно ужесточая своё влияние и ставя в безвыходное положение всех, охваченных им для этой цели людей.

 

Идеальный дом  СЛЭ, Жукова – это защищённая со всех сторон крепость, – закрытая, самодостаточная социальная система, ограждённая каменной стеной и тщательно охраняемыми воротами – «железным занавесом», который приподнимается для очередной экспансии с целью распространения влияния и захвата новых территорий (новых сфер влияния) и опускается для надёжного сохранения за его стенами всего им накопленного и захваченного. На территории этой крепости всё подчиняется установленному СЛЭ, Жуковым «железному порядку».

 

Расширение сферы своего влияния, захват и перехват власти  – основные цели и задачи его волевой ЭГО-программы (-ЧС1слэ) исторически, в геополитическом  масштабе, проявляющейся в экспансии за счёт присвоения чужих территорий, расширения сфер влияния и узурпации чужой власти. Самые известные завоеватели, захватившие самые огромные территории и покорившие многие обширные и многонаселённые  царства на своём пути, как раз и относятся к психотипу СЛЭ, Жуков – Александр Македонский, Аттила, Чингисхан, Хан Батый, Тамерлан и другие. Способность не только захватывать власть, но и надолго удерживать её, подчинив себе  огромные массы людей на колоссальных по площади территориях – отличительная особенность деклатимной волевой сенсорики СЛЭ Жукова (-ЧС1слэ), способного в течение долгого времени концентрировать в своих руках бесконечно большие объёмы власти, единолично управляя огромными империями, которые разрушались сразу же по окончании его правления.   

 

Самую  головокружительную карьеру представители этого психотипа делают, поднимаясь с низов, будучи преследуемыми изгоями. И чем трудней и опасней оказывается путь их продвижения к власти (чем дольше и сильнее разгон), тем ожесточённее они сражаются за неё и крепче удерживают в своих руках, в отличие от их преемников-СЛЭ, получивших безраздельную власть по наследству и тяготившихся ею с детства. Эта особенность обусловлена стратегической  целенаправленностью  аспекта волевой сенсорики СЛЭ, Жукова (-ЧС1). Если цель достигнута изначально,  и ЭГО-программа стратегически не развивается,  функция цели сменяется бесцельным прозябанием, что приводит к её регрессу, упадку и переключению СЛЭ, Жукова, на отвлечённые, локальные  цели по его манипулятивному ЭГО-творческому аспекту логики соотношений (+БЛ2). Жуков становится рядовым администратором, занимается мелкой управленческой работой, издаёт узковедомственные директивы и третирует ими подчинённых. Но, как говорят в бета-квадре: «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». А СЛЭ, Жуков в генералы метит изначально, за исключением тех случаев, когда рождается генеральским сынком, но даже тогда он не идёт «на понижение», поскольку этого не допускает его бета-квадровый комплекс «шестёрки», – страх вытеснения в парии, заставляющий СЛЭ, Жукова действовать осторожно, и не допускать промахов, которые бы его «потопили» и резко понизили в статусе. 

 

И тем не менее, надолго в «пониженном звании»  СЛЭ, Жуков не задерживается, благодаря способности его ЭГО-программной деклатимной, иерархической волевой сенсорики (-ЧС1слэ) «выталкивать его вверх», позволяя  «всплывать на поверхность» при любых условиях и делая тактические ходы по ЭГО-творческому аспекту логики соотношений (+БЛ2слэ) – автократичной логики ранговых преимуществ – «шаг назад,  два шага вперёд».

 

Методом ложных уступок, – шагая вниз, но устремляясь наверх, – СЛЭ, Жуков выстраивает отношения соподчинения, которые довольно быстро его снова выносят на вершину иерархии, но теперь уже полученной властью и статусом он дорожит, видимых промахов старается не допускать и устремляется к вершинам, вытесняя и  подминая под себя потенциальных соперников и конкурентов. При этом его ЭГО-программа работает и «молотком», который лупит «по шляпкам» всех тех «гвоздеподобных» членов его иерархии, которые некстати высовываются из своих «ступенек», создавая препятствия на пути его продвижения к власти, и «резиновым мячиком», который всплывает на самый  верх и подолгу удерживается на плаву, готовясь взлететь ещё выше. 

I-4. Целевые программы СЛЭ, Жукова как УСТУПЧИВОГО-ИРРАЦИОНАЛА – СУБЪЕКТИВИСТА (ВОЛОКИТЫ).

Целевые программы СЛЭ, Жукова как уступчивого-иррационала-субъективиста сводятся к поиску лучших условий существования во времени и в пространстве, исходя из личных волевых качеств (своего субъективного мнения о них) и условий окружающей среды (экосистемы), что обусловлено его иррациональной ЭГО-программной авторитарной волевой сенсорикой (-ЧС1), и ЭГО-творческой автократичной логикой соотношений (+БЛ2слэ) – логикой ранговых преимуществ, доминирующими в его бета-квадре. 

И если иррациональная целевая направленность ЭГО-программной волевой сенсорики  СЛЭ, Жукова сводится к поиску сфер наибольшей востребованности его волевых качеств и пробивных свойств    (-ЧС1слэ), обеспечивающих ему и лучшие условия существования, то её ЭГО-творческая рациональная реализация – манипулятивная структурная логика (+БЛ2) занимается поиском и структурированием наиболее подходящих для этой цели социальных систем. Для уступчивого-иррационала-субъективиста, СЛЭ-Жукова, при его способности проходить во все двери «чемоданом вперёд»,  все дома и системы открыты. Достаточно только захотеть проникнуть в эту систему, найти в ней какие-то преимущества и удобные для себя условия, а там уже можно и смело внедряться в эту систему. Сначала через «уступку» или «необременительную просьбу («Позвольте, я у вас пока свои вещи оставлю...»), демонстрируя свою непритязательность, пристроится к ней («пометив территорию» своими вещами и  на этом основании считая её «своей»), а затем уже через «реванш» СЛЭ, Жуков будет отвоёвывать свои уступки  с избытком, подстраивая эту чужую систему с выгодой для себя и с удобствами  устраиваясь в ней на преимущественных и приоритетных позициях. (Сначала свой чемоданчик в чужой дом внесёт, потом станет всё чаще  наведываться за «своими вещами», потом, принеся с рынка свежие продукты, станет хозяйничать на кухне, потом зачастит в спальню хозяйки дома, а потом и сам станет в доме хозяином.).

Свой дом, свою или чужую семью СЛЭ, Жуков как уступчивый-субъективист-иррационал тоже рассматривает как удобную для себя эконишу – гибкую, растяжимую, маневренную, манипулятивную экосистему, захватывая в ней преимущественные позиции «по умолчанию» (когда этот вопрос хозяевами из деликатности ещё не обсуждается) и по своему субъективному мнению, которое СЛЭ, Жуков, уже утвердившись в этой, ещё недавно чужой для него эконише, навязывает с творчески педантичной жёсткостью и манипулятивной логичностью (+БЛ2слэ), как непреложную истину, считая эту систему своей на том основании, что он уже в эту систему внедрился, прижился в ней, и это до сих пор никем не оспаривалось, а значит и не должно оспариваться впредь.   

Позиция «Спасибо этому дому, пойдём к другому!» – один из характерных способов системных манипуляций уступчивого-иррационала-субъективиста-СЛЭ, Жукова. Возникшая привязанность к новому и более интересному (перспективному, удобному, выгодному) объекту и субъективная оценка значимости его личного отношения к нему побуждают СЛЭ, Жукова переходить от одного партнёра к другому (или совмещать одного партнёра с другим), менять одну семью (систему) на другую или совмещать их, дополняя одну другой, в поисках лучших условий существования. Побочные эффекты всех этих поисков, совмещений и перемещений могут быть очень травматичными для тех, кто оказывается вовлечён в эти «транзитные» партнёрские отношения, страдает от их непрочности и непродолжительности, считает их неполными и неполноценными и ощущает в них себя «случайным человеком» – «переменной величиной», а свой дом – «перевалочным пунктом». Сам же СЛЭ, Жуков в силу своей ЭГО-творческой ранговой маневренности – манипулятивности его ЭГО-творческого аспекта иерархической, автократичной логики соотношений, логики ранговых преимуществ (+БЛ2слэ) –  такое положение считает для себя приемлемым и удобным, а во многих случаях и единственно возможным. Главное, – расположить к себе доминанта системы, чтобы затем с его помощью внедриться в систему и устроиться в ней поудобней для последующего продвижения наверх.  (В силу этих особенностей, уступчивые-иррационалы-субъективисты, к которым относится и СЛЭ, Жуков (-ЧС1/+БЛ2), условно называются «волокитами».).  

Как уступчивый иррационал-субъективист волокита-СЛЭ, Жуков может на время уступить своё не слишком удобное (или не слишком выгодное) место в системе тому, кто на него имеет больше прав. Но затем непременно попытается взять реванш и вернуть себе прежние привилегии, полномочия и льготы. Удерживая прежнее (периферийное) место в системе за собой, СЛЭ, Жуков, одновременно встраиваются и в другую удобную и выгодную для себя систему (эконишу, среду), втирается в доверие к доминанту системы (или к одному из её иерархов, отвечающему за распределение привилегий и материальных благ) и благополучно существует в этой уже новой системе на правах «близкого друга», «друга семьи» («милого друга», «незаменимого человека в семье», «всеобщего любимца»...) до следующего перехода в другую систему на ещё более выгодных и удобных условиях (вследствие упрямого, рационального ЭГО-творческого аспекта манипулятивной, иерархической логики соотношений (+БЛ2)). 

Способность внедрять в систему, пробиваясь на самые льготные места, умение трепетно и деликатно (издалека и загодя) обхаживать потенциального покровителя – будущего (временного или постоянного) спутника жизни (желательно, ответственного квартиросъёмщика или ответственного за распределение материальных благ и ресурсов), способность быстро и без особых усилий втираться к нему в доверие и устанавливать с ним близкие и доверительные отношения, позволяющие претендовать на преимущества и льготы при распределении материальных благ, истощая ресурсы экосистемы в свою пользу – всё это ценные свойства и качества, позволяющие СЛЭ, Жукову быстрыми темпами продвигаться к намеченной цели.  Расширяя сферу своего влияния, он считает естественным для себя правом внедряться в чужой проект, рейдерским захватом перехватывать чужую власть (чужой бизнес), переходить из одной системы в другую в поисках лучших условий и долговременных перспектив и находиться в них до тех пор, пока их  ресурсы не будут полностью истощены. 

I-5. Отношение ВОЛОКИТЫ (УСТУПЧИВОГО ИРРАЦИОНАЛА СУБЪЕКТИВИТСА)-СЛЭ, Жукова  к  измене, ревности и вытеснению из системы.

У уступчивого-субъективиста, волокиты-СЛЭ, Жукова, как и у всех субъективистов (альфа- и бета-квадралов) ревность проявляется как осознанная реакция на вытеснение из системы и сопровождается ощущением страха вытеснения из среды обитания, ощущением бесприютности своего существования в этом мире и осознанием необходимости поиска новой благоприятной  экологической ниши, чтобы было где ему, бесприютному, голову приклонить. В числе прочих вариантов рассматривается и необходимость вернуться к прежним (теперь уже разорённым и брошенным) «эконишам», в надежде найти там хотя бы временное пристанище. Просто вернуться к прежнему, пусть даже исчерпавшему свой эко-потенциал укрытию – к растратившему свои материальные и психологические ресурсы, истощившему кредит доверия и предел терпения партнёру и сказать: «Они со мной так подло поступили!..» (и дальше следуют рассказы о злоключениях, которые длятся не одну ночь…). 

Выставить за дверь уступчивого субъективиста (волокиту)-СЛЭ, Жукова бывает чрезвычайно трудно. С первого раза это мало кому удаётся (со второго и третьего – тоже). Да и то, только в том случае, если Жуков не имеет никаких законных прав на эту жилплощадь.  За своё место в «системе», за «освоенную им» эконишу ВОЛОКИТА (и прежде всего, СЛЭ, Жуков) борется крайне ожесточённо и отчаянно: да гори хоть весь мир синим пламенем, он своего облюбованного и обжитого им места в системе никому не уступит. Может поджечь дом, если его оттуда выпихивают или отбирают у него эту жилплощадь. Стремление оставить после себя выжженную землю (по принципу «Не доставайся же ты никому!») характерно для СЛЭ, Жукова, как для предусмотрительного.

Обжитое место в системе уступчивый субъективист (волокита)-СЛЭ, Жуков покидает только после того, как находит лучший альтернативный вариант. Да и то не надолго: от него ещё не успели отдохнуть, как он опять уже появляется на пороге  под благовидным предлогом (якобы, что-то важное забыл захватить), или просто зашёл на огонёк, рассказать, как с ним подло поступили в другом доме. Заодно может попытаться снова устроиться в прежней системе. А стоит только сделать ему послабление, тут же начнёт вести себя, как полноправный хозяин дома: станет перетягивать привилегии на себя, притеснять слабых, зависимых членов семьи, снова будет втираться в доверие к тем, кто ведает распределением материальных благ, льгот, привилегий, ресурсов. И одновременно будет присматривать себе лучший, альтернативный вариант на стороне.

Принудительное, жёсткое закрепление в рамках одной системы воспринимается волокитой (уступчивым субъективистом)  так же болезненно, как и вытеснение из системы, и сопровождается разрушением этой системы (психологическим и физическим распадом сложившихся связей). Как и любой волокита (уступчивый иррационал-субъективист), СЛЭ, Жуков ненавидит такую систему, как свою тюрьму, и ему нечего терять с её распадом, «кроме своих цепей». Вследствие этого (как и любой волокита), уступчивый иррационал-субъективист-СЛЭ, Жуков узнаваем по той лёгкости, с какой он переходит из одного временного пристанища, в другое в поисках более прочной защиты и более выгодной  опеки. (Иногда может своих друзей на эти поиски подрядить.) Как и любому волоките, СЛЭ, Жукову  присуща частая смена (преимущественно, временных, случайных) партнёров и покровителей и отличает способность быстро и легко ориентироваться в ситуации, извлекая для себя максимум выгоды при минимальной затрате средств. 

Как и любой волокита, уступчивый иррационал-субъективист-СЛЭ, Жуков умеет легко и быстро втираться в доверие, стремительно расширяя круг своих знакомств, с лёгкостью склоняет на свою сторону людей, привлекая их к решению своих проблем, быстро обрастает сторонниками, сподвижниками и единомышленниками, готовыми разделить его взгляды и убеждения, предоставить свою помощь (в том числе и материальную), подставить своё плечо. 

Как и любой волокита, уступчивый иррационал-субъективист-СЛЭ, Жуков не признаёт разделения проблем на «свои» и «чужие», – сам факт такого разделения его возмущает. По этой причине и не позволяет своим друзьям и знакомым отказывать ему в помощи. Более того, свои проблемы навязывает им как первоочередные. Любое проявление невнимания к нему или к его проблемам заставляет его искать поддержки и покровительства на стороне и предусмотрительно  заводить себе дополнительных сексуальных партнёров «впрок» – на тот случай, если возникнут осложнения с нынешним партнёром или будущим. 

С деклатимной самоуверенностью, уступчивый иррационал-субъективист-СЛЭ, Жуков завышает мнение о себе и занижают мнение об окружающих (преимущественно, бывших партнёрах и тех, кто отказал ему в своей поддержке,  высказался против него, или хотя бы раз косо взглянул). Как и всем волокитам,   уступчивому иррационалу-субъективисту-СЛЭ, Жукову трудно угодить, он редко бывает доволен своим ближайшим окружением. Неприхотливый поначалу, по мере продолжения отношений он становятся всё более придирчивым и раздражительным, постепенно накапливая ряд претензий, сменяющихся рядом обид, что впоследствии даёт ему «основание» для смены партнёра и «повод» пожаловаться на него его преемнику. Существовать в устойчивых отношениях с одним партнёром СЛЭ, Жуков считает для себя делом невыгодным, ненадёжным, опасным а главное – «не престижным», что «обязывает» его постоянно находиться в поиске идеального партнёра, совмещающего в себе все желаемые качества и достоинства. 

II-1. ЭГО-программа ЭИИ, Достоевского как накопление этических преимуществ и создание высоконравственных форм тотального умиротворения.

 

ЭГО-программа ЭИИ, Достоевского – эволюционная,  дельта-квадровая,  позитивная, стратегическая, рассудительная, деклатимная, уступчивая, этика отношений (+БЭ1) – аристократически-возвышенная этика нравственного превосходства сводится к максимализации позитива

в этических отношениях.

 

Эволюционность – стремление сохранить, улучшить и приумножить всё лучшее в этических отношениях (+БЭ) делает Достоевского конформными по отношению к существующему (или навязанному ему) порядку и другим реалиям окружающей его действительности, побуждая находить в них достоинства и преимущества, ссылаться и указывать на них, отстаивать их, охранять, ограждать от распада и деградации, принимать за основу и развивать традиционно и творчески.

 

ЭГО-программная эволюционная этика нравственных преимуществ (+БЭ1) побуждает ЭИИ этически преобразовывать мир позитивным примером личного самопожертвования и самоотречения в пользу всех обойдённых и угнетённых, нуждающихся в этической защите, в нравственном оправдании, в моральной поддержке и покровительстве. («Иди к униженным, иди к обиженным – там нужен ты!»)

 

Деклатимность с её интегрирующими свойствами, среди которых и объединение с окружающей средой, и сокращение пространственно-временных отношений, в сочетании с рассудительностью, позитивизмом и стратегией способствует совмещению несовместимых этических приоритетов  путём размывания границ понятий добра и зла  и (вследствие этого) поверхностного сглаживания их антагонистических противоречий для установления благоприятных этических отношений, которые впоследствии можно будет эволюционно развивать и совершенствовать, устремляя их к идеалу, который ЭИИ, Достоевский видит в тотальном умиротворении и примирении всех со всеми посредством сглаживания конфликтов и  ценой взаимных уступок, следуя принципу:  «Худой мир лучше доброй ссоры»,  призывая обиженных к терпению и смирению и показывая личный  пример самоотверженной кротости, подавляя и «проглатывая» нанесённую ему  обиду. 

 

Этот  «абсорбционный» способ избавления от обиды (сначала проглотить обиду, а потом «забыть» о ней – вывести из памяти, как отработанный материал) удобен для деклатимов и их деклатимной модели  с её интегрирующими и абсорбирующими свойствами, в силу «всеядности» которых обиду можно и нужно принять в себя – «проглотить», как горькое лекарство, или  «съесть», как лимон, а потом выразить совершенно противоположную эмоциональную оценку, сменив её с отрицательной на положительную: «проглотить гадость не поморщившись», – «съесть лимон  с улыбкой», демонстрируя  обидчикам своё моральное превосходство, как того требует деклатимная, иерархическая этика высоконравственных отношений – ЭГО-программный аспект ЭИИ, Достоевского (+БЭ1), – амбициозная и субъективно-идеалистическая этика нравственных преимуществ, позволяющая ЭИИ, Достоевскому завоёвывать моральное превосходство  и из последних становиться первым  в своём собственным воображении и в созданной в нём мнимой, воображаемой реальности, которой Достоевский творчески (по творческому своему аспекту альтернативной интуиции потенциальных возможностей (-ЧИ2) подменяет реальную действительность, защищаясь и отгораживаясь от неё  воображаемой – мнимо-реальной – действительностью, выдавая желаемое за действительное всякий раз, когда ему это удобно и выгодно,  используя для этого свойственную деклатимам самоуверенность, самовнушение и глубочайшую убеждённость в своей правоте.

 

Ввиду присущей ему нерешительности, замещаемой рассудительностью, и в силу  вытесненного на слабый уровень СУПЕРЭГО, на позицию ТНС (точки наименьшего сопротивления) проблематичного (для ЭИИ, Достоевского) аспекта деклатимной  волевой сенсорики (-ЧС4), противоборствующей своим волевым подавлением с его ЭГО-программой, –  идеалистически возвышенной этикой  отношений (+БЭ1), ЭИИ, Достоевский является принципиальным противником всякого рода насилия и насильственного произвола. Поэтому лучшее, что он может предложить обиженному человеку (в том числе и себе), – это смириться с обидой и с пережитым  унижением,  отказаться от мести, предоставив её Высшим Силам; поверить в неизбежность наказания обидчика Провидением, а поверив в это, отпустить обиду от себя, – отбросить, сказать: «Улетай, обида!», послать её куда подальше в своём воображении (можно вместе с обидчиком), и она улетит. После чего, в соответствии с миротворческим заповедями  идеалистически-возвышенной ЭГО-программной этики отношений ЭИИ, Достоевского (+БЭ1),  обидчика следует простить, как бы тяжела его вина ни была, убеждая себя, что наказание свыше его не минует. После того, как все эти ритуалы примирения с обидой и обидчиком завершены, можно облегчённо вздохнуть и почувствовать себя успокоенным и освобождённым от тяжёлого «инородного» груза в виде угрызений совести за несовершённую месть, которая до этого не давала покоя ни днём, ни ночью, заставляя терзаться обидой и болью за перенесённые страдания и унижения.

 

После того, как инцидент с обидой, благодаря способности  к самовнушению (свойственной всем деклатимам, в том числе и ЭИИ, Достоевскому),  будет считаться исчерпанным, можно будет вернуть себе спокойствие, состояние умиротворения и хорошее настроение: тучи над головой рассеются, всё вокруг заиграет яркими красками  (благодаря присущему ЭИИ, Достоевскому позитивизму), жизнь снова станет приятной, и волноваться уже будет не о чем. По крайней мере, до следующей обиды, от которой миролюбивый и уступчивый перестраховщик (предусмотрительный - рационал - объективист)-ЭИИ, Достоевский  постарается себя оградить. А для этого он попытается примириться с реальным (или потенциальным) обидчиком, будет с ним приветлив и дружелюбен, всем своим видом показывая, что обиду ему он уже давно простил, подавая своё прощение как аванс будущих доброжелательных отношений,  рассматривая её как гарантию ответного миролюбия, считая, (в ослеплении собственным – деклатимно-этическим – идеализмом), что за его уступку ему будут платить встречной уступкой, а за добро – добром.

 

Если обидчик снова начнёт унижать ЭИИ, Достоевского и высмеивать его готовность выслуживаться перед  ним, указывая на его беспринципное отношение к обиде и на отсутствие самоуважения и чувства собственного достоинства, Достоевский посмеётся вместе с ним, превращая его издевательства в шутку. Со свойственной деклатимам способностью менять оценку происходящему с отрицательной на положительную и наоборот, что позволяет им оценивать зло, как добро и менять добро и зло местами, Достоевский проигнорирует негативную точку зрения обидчика, поскольку объективное своё унижение, в своей собственной субъективной оценке он представит возвышением: «Я выше его насмешек и горжусь этим!» – скажет себе ЭИИ, Достоевский, усматривая своё моральное превосходство в том, что он не усугубляет свою вражду с обидчиком, а наоборот, – подчиняясь его террору, беспрекословно признаёт его власть над собой, а, значит, и выбирает самый бесконфликтный способ поведения, тем самым склоняя его к миру. А поскольку мир всегда лучше вражды, соответственно, и миротворец-Достоевский нравственно выше и достойнее своего обидчика. Из чего следует, что и все унижения со стороны обидчика, унижают теперь самого обидчика и возвышают миротворца-ЭИИ, Достоевского, прибавляя ему бонусы за переносимые страдания, – его и так пинают, и этак, а он ползает перед своим обидчиком и целует ему руки, умоляя его не бить. Но при этом убеждённо считает себя нравственно выше и достойнее его, потому что таким образом склоняет его к миру. Если разозлённый его угодничеством обидчик снова проявит агрессивность, ЭИИ, Достоевский, признавая за противником силовое превосходство и пасуя перед ним,  склоняется к ещё большим уступкам, готовясь  подставить и другую щёку для удара. «Худой мир лучше доброй ссоры» – убеждает он себя и других, навязывая всем вокруг своё мнимое примиренчество и не замечая за ним реального попустительства злу.  Игнорируя объективные противоречия и антагонизмы,  миротворец-ЭИИ, Достоевский  с фанатичной убеждённостью в своей правоте проявляет исключительное упрямство в стремлении примирить непримиримое, пытаясь личным примером и личными уступками доказать то, что испокон веков было и в теории, и на практике многократно опровергнуто другими. 

 

II-2. ЭТИК-МОРАЛИСТ (УСТУПЧИВЫЙ-РАЦИОНАЛ-ОБЪЕКТИВИСТ) ЭИИ, Достоевский в борьбе за нравственные преимущества любой ценой. Программа тотального умиротворения и кодекс «высоконравственного  человека» СУБЪЕКТИВНОГО ИДЕАЛИСТА, ЭИИ, Достоевского.

 
Субъективный идеализм ЭИИ, Достоевского представляет собой сочетание субъективной деклатимной самоуверенности, – самовнушения по признаку деклатимности – и алогичного, интуитивного инфантилизма, который по совокупности признаков этики, интуиции, деклатимности и рассудительности, часто проявляется в наивной и восторженной – инфантилизирующей – субъективно-деклатимной идеалистической позиции, ставящей качество объекта (или объективной реальности) в зависимость от личной установки: «Подумай о реальности хорошо, и она станет такой, какой ты хочешь её видеть!» («Если я тебя придумала, стань таким, как я хочу».)

По мнению субъективного идеалиста ЭИИ, Достоевского принимать желаемое за действительное можно и нужно: «Надо верить в мечту, приближая (пусть даже только в желаниях) реальный мир к воображаемому, тогда мечта станет реальностью». Если действительность разочарует, если произойдёт «осечка», и желаемое не совпадёт с действительным, – тоже не беда: в другой раз получится. Главное – знать, что этот мир можно изменить к лучшему (личной волей, личным желанием, личным мнением). Если ты способен думать о нём, лучше, чем он есть, ты сможет открыть в нём скрытые резервы – открыть в себе или в других скрытые потенциальные возможности, способные привести к реальным улучшениям.

 

В свете таких идеалистических убеждений становится возможной программа подавления конфликтов, основанная на этических преимуществах деклатимной этики отношений – этики «высоких отношений» ЭИИ, Достоевского и связанным с ней кодексом «высоконравственного человека»  – набором защитных мер, продиктованных необходимостью выживания и инстинктом самосохранения:

1.      Высоконравственный человек незлобив, умён и легко прощает мелкие обиды, а потому легко уживается с другими, подлаживаясь под общее настроение и мнение.

2.      Высоконравственный человек не раздражается по пустякам, не скандалит почём зря (аспект этики эмоций здесь выступает как антипод и антагонист этики отношений), а потому и не наживает себе врагов.

3.      Высоконравственный человек  не помнит обид, не держит зла, не скрывает своих добрых намерений – он открыт для добра и платит за зло добром, что особенно привлекает к нему окружающих.

4.      Высоконравственный человек открыто доброжелателен, демонстративно дружелюбен, предупредительно услужлив и любезен, легко и быстро располагает к себе людей и заводит новых друзей.

5.      Высоконравственный человек из любой сложной этической ситуации старается выйти с максимальным моральным преимуществом, подавив раздражение, победив собственную агрессию, одержав моральную победу над собой и своими негативными эмоциями, загладив конфликт, примирив себя со своим противником, погасив очаг напряжения.

6.      Высоконравственный человек ищет (и находит) альтернативные пути к примирению в любой сложной этической ситуации, избавляя себя от необходимости наживать врагов, мстить им за обиду и преумножать зло в этом мире.

7.      Высоконравственный человек должен при всех условиях придерживаться позиции «мир любой ценой», чтобы при необходимости

·         свести повод для конфликта к минимуму,

·         большую обиду – к мелкой, 

·         а мелкую обиду простить и забыть – аннулировать.

 

Главное – не доводить отношения до конфликта, конфликт – до драки, драку – для повода к мести.

 

А для этого требуется:

·         не наживать врагов;

·         не раздражать потенциальных мстителей;

·         быть кротким, скромным, смирным;

·         почаще говорить о своей скромности и смирении,

·         демонстрировать уступчивость и покорность;

· при необходимости можно прикинуться больным, слабым беспомощным. (Кто знает, какой ты на самом деле? Главное, – за кого ты себя выдаёшь, кем представляешь.)

 

Вследствие этого, позиция высоконравственного человека в ракурсе аспекта этики нравственных преимуществ ЭИИ, Достоевского (+БЭ1) сводится к лозунгам: «Я – безобидный!», «Я не представляю опасности ни для кого!»,  «Меня не нужно бояться, преследовать, терроризировать, притеснять: я никому не причиняю вреда!», «Я – добрый и незлобивый!», «У меня много друзей. И никогда не бывает врагов. Я не умею их наживать!». «Со мной невозможно конфликтовать, потому что я этого не хочу! Я – за мир во всём мире!», посредством которых и реализуется  идея всемерного умиротворения ситуации всевозможными средствами с целью предотвращения конфликта любым способом.

Конфликт интересов при этом демонстративно нивелируется (сводится к нулю), границы этических и логических различий и противоречий, демонстративно стираются, понятия добра и зла становятся размытыми, обтекаемыми, плавно перетекают одно в другое и даже меняются местами, названиями и смыслами, препятствия к пониманию становятся мнимыми (или мнимо-реальными), разногласия  исчезают, уступая место осознанию общности целей и приоритетов, о которых почаще рекомендуется напоминать: «Вот видите: мы с вами и думаем, и говорим одинаково. Между нами так много общего! Зачем нам ссориться, если мы можем дружить и жить в мире.».

 

Реальный конфликт при этом представляется «мнимым» и «вымышленным» – становится «плодом воображения» для одной из сторон («потенциального зачинщика конфликта»). Другая сторона (миротворец-ЭИИ,  Достоевский) – ясно видит и убедительно «доказывает» (всевозможными средствами; преимущественно, – демонстративно доброжелательным и беспредельно уступчивым отношением), что причины для ссоры с таким дружелюбным человеком, как он, нет и быть не может никакой.

 

Интеллектуальная «игра-позиция» такого высоконравственного человека: «Ты не заставишь меня с тобой поссориться, если я этого не захочу!».

 

Ролевая, коммуникативная модель-маска – роль шутника –«джокера», готового любую резкость обращать  в шутку, а любую шутку – смягчить или обострить до колкости (при необходимости стереть грань между «игрой» и серьёзным отношением), так что становится непонятно: способен ли «шутник» всерьёз обижаться и обижать, или ему это ни в коей мере не свойственно, и он только разыгрывает роль обиженного, когда хочет привлечь внимание к своим проблемам. В конечном итоге «шутник» двусмысленно намекает (многозначно даёт понять), что его не следует воспринимать всерьёз, обижаться на него и мстить за обиду (равно как и давать повод для обиды и мести).

 

Двусмысленность и многозначность свойственны ЭИИ,  Достоевскому  как инфантильному интуиту-деклатиму-аристократу   и необходимы для возможного самоутверждения в системе, (в иерархии) на доминирующих позициях после того, как он утвердится в ней в качестве «безобидного шутника» и перестаёт казаться опасным для окружающих (потому что его никто уже не воспринимает всерьёз). Тогда и настанет время подумать о повышении правового и социального статуса, чтобы до конца жизни не ходить в «безобидных» и «беспомощных», чтобы его «мелкого» и «уступчивого»  такого не затоптали, как мышь, и не вытеснили насильно в нижние слои иерархии, где отношения могут быть далеко не такими этичными, как ему хотелось бы, и он со своим стремлением  к нравственному превосходству может быть реально уязвим. 

 

Как бы ни был агрессивен ЭИИ, Достоевский на деле, защищая миротворческие программы своей деклатимной («возвышенной», аристократической) этики  отношений он на словах будет утверждать, что в отношениях с ним нет повода для обид и нет повода для мести, поскольку его высоконравственная этическая ЭГО-программа, включающая в себя:

·         минимум агрессии и раздражения,

·         минимум угрозы и опасности,

·         минимум противоречий, недопонимания и конфликта,

 по его (инфантильно-идеалистическому) мнению ограждает его от агрессии со стороны окружающих, ввиду того что:

1.      минимальный конфликтёр безобиден;

2.      минимального конфликтёра никто не обижает, никто не задевает – он слишком мелок для этого;

3.  минимальному конфликтёру никто не мстит – на его «незавидную долю» никто не зарится, на его скромную экологическую нишу никто не претендует.

 

Задача ЭИИ, Достоевского – не наживать врагов и никому не мешать следовать своим стратегическим курсом для достижении для своих целей. А по возможности, – «из добрых побуждений» и «во имя добра» и оказывать посильную помощь этим целеустремлённым людям, даже если намерения у них недобрые, что необходимо и  для того  чтобы сгладить конфликт  и свести к минимуму агрессию и возможное число жертв.

Его позиция:

·         надо быть добрым и безобидным для всех – добрый не наживает врагов;

·         надо быть уступчивым и покорным – покорному человеку не мстят. 

«Высоконравственный человек», по глубокому убеждению ЭИИ, Достоевского  не может (и не должен!) отвечать силой на силу, поэтому волевое сопротивление ЭИИ изначально пытается исключить из средств и методов самообороны, поспешно и безоговорочно уступая всем, кто превосходит его силой и агрессивностью. Таких  же уступок он требует и от других (преимущественно, от тех, кто зависит от него или находится под его защитой), проявляя при этом крайнюю, доходящую до деспотизма, настойчивость: может даже побить их, вымогая уступку. 

 

Если уступки агрессорам обходятся ценой многих потерь, ЭИИ, Достоевский (как  недавний вымогатель  этих уступок) устраивает сцены ложного раскаяния, демонстративно сокрушаясь о принесённых жертвах: «Ах, это из-за меня они безвинно пострадали!». И хотя он прекрасно понимает, что без умиротворения ситуации жертв возможно было бы больше, сцену раскаяния он, тем не менее, устраивает

·         и для самооправдания,

·         и для демонстративного признания своей вины,

·         и для умиротворения пострадавших,

·         и для примирения с ними,

·         и для  восстановления своего достойного (а затем и превосходящего) морального и социального статуса в их глазах.

 

Прикрывая и защищая свои страхи (преимущественно,  по своей проблематичной «болевой» волевой сенсорике (-ЧС4) – по точке наименьшего сопротивления (ТНС), своим мнимым, деклатимным, ЭГО-программным этическим идеализмом (+БЭ1), ЭИИ, Достоевский сохраняет не только целостность своего идеалистического мировоззрения, что необходимо ему, как носителю этой ЭГО-программы, но и целостность своей деклатимной модели, а значит, и целостность своей психики, сохраняя при этом все её природные свойства и все психологический свойства своего психотипа и своей деклатимной модели. Именно эта борьба за непоколебимость и целостность своих   ЭГО-программных этических мировоззрений и заставляет ЭИИ, Достоевского так отчаянно и яростно защищаться от разочарований, используя все реальные и мнимые возможности и напрягая до предела все свои силы, не исключая и  жестокие, насильственные меры по отношению к тем, кто его «разочаровывает» своей неуступчивостью или ставит «в неловкое положение» – опасное или унизительное для его нравственного превосходства. ЭГО-программная предусмотрительность и  рассудительность высоконравственной этики отношений ЭИИ, Достоевского (+БЭ1) работают на эту его идеологическую гиперзащиту. Ради этой самозащиты ЭИИ, Достоевский  и изводит других упрёками, заставляет их мучиться угрызениями совести, донимает надуманными претензиями и ложными обвинениями, возводит на них напраслину и  (любыми средствами!) отводит вину от себя (чтобы не расщеплять этими угрызениями свою целостную деклатимную модель и не доводить себя до разрушительных (расщепляющих психику) внутренних противоборств и противоречий. Ради этой идеалистической целостности ЭИИ, Достоевский, в силу  свойственного деклатимам самовнушения, заставляет и себя, и других, принимать желаемое за действительное. Глубокие и очевидные разочарования оказываются для ЭИИ, Достоевского (как для этика-позитивиста-стратега-деклатима) наиболее травматичными. 

Крушение иллюзорного мира и его идеалистических надежд ЭИИ, Достоевскому пережить трудно. Без разрушительных для его психики последствий это никогда не проходит. В лучшем случае он станет истериком, скептиком, пессимистом, циником с садистскими наклонностями, для чего и начнёт выпускать порождённых его воображением монстров в окружающую его реальность, постепенно превращаясь в гонимого неотступными страхами истязателя, уничтожающего всё то, что, как ему кажется, может ему навредить, – становится тотальным и непримиримым перестраховщиком, неумолимо сковывающим всех вокруг своими деспотичными запретами и абсурдно-жестокими ограничениями в стремлении создать самые благоприятные условиях для всех ущербных – обиженных природой и обделённых возможностями в силу своей физической, умственной  социальной ограниченности или  неполноценности. В создании максимально комфортных социальных и психологических условий для неполноценных – в создании мира доминирующей ущербности – ЭИИ, Достоевский чаще всего и видит свою ЭГО-программную, эволюционную этическую миссию (+БЭ1эии), придумывая   по своей изобретательной и манипулятивной ЭГО-творческой интуиции альтернативных потенциальных возможностей (-ЧИ2эии) хитроумные социальные и политические приёмы, вынуждающие мировое сообщество предоставлять больше прав и полномочий для людей с ограниченными интеллектуальными и физическими возможностями, навязывая всевозможные запреты и ограничения для интеллектуально и физически полноценного большинства людей с позиций своего ролевой, нормативной, деспотичной и автократической логики систем (+БЛ3эии). 

Крайней и извращённой формой такой автократии  становятся призывы ЭИИ, Достоевского к ограничению прав и возможностей  всех тех, кто стремится к совершенствованию своего интеллектуального и  физического потенциала путём его интенсивного развития. Для преуспевающих социумов ЭИИ, Достоевский, приобретая всё большее влияние и силу в политических кругах, ставит ограничения  в политическом доминировании, а также в социальном, экономическом, культурном и техническом  развитии, замедляя их продвижение по пути  прогресса и призывая их остановиться в своём развитии и регрессировать в интересах экономически и социально отсталых, во всех отношениях слабо развитых стран.    В призывах и  требованиях ЭИИ, Достоевского всё чаще намечается опасная тенденция запрета на стремление к совершенству всех умственно  и физически полноценных людей, продиктованного якобы благими намерениями, для сокращения увеличивающегося разрыва  между полноценными и неполноценными людьми путём насильственной приостановки развития полноценных (чтобы неполноценным не было обидно и завидно),  что само по себе противоречит  всем нравственным нормам, поскольку стремление к совершенству заложено в эволюционной природе человека – во всех её эволюционных аспектах (со знаком «+»), составляющих половину информационных аспектов его модели, и заставить человека подавить в себе стремление к совершенству, подчиняя его общему для всех людей призыву к самоограничению в развитии, – значит остановить в обязательном и массовом порядке не только все эволюционные процессы, но и направить всё человечество на путь регресса, привести его к деградации и упадку – к тотальному убожеству и вырождению. Абсолютно справедливым ЭИИ, Достоевский считает только мир равноправного убожества, где никто никому не завидует, потому что завидовать нечему – все достойны жалости и сострадания (хотя может быть их и не заслуживают) из-за того, что сами воспротивились своей эволюционной природе и  подавили её в себе и в других, а теперь рассчитывают на щедрую помощь социума, обязанного заботиться об их благополучном существовании, при том, что ждать её при таких справедливых условиях возможностных самоограничений, будет не от кого, потому что полноценных в интеллектуально и физическом плане людей в социуме уже не останется, он перестанет быть избыточным и прогрессивным, пособие сведётся к нулю, наступит хаос, при котором возьмёт верх  тот, кто сильнее других – соберёт банду сообщников, и миром снова будет править сила и накопление материального и физического потенциала – то есть, произойдёт то, чего так боится ЭИИ, Достоевский: доминирование захватят наиболее агрессивные, сильные, богатые и могущественные, они построят свою (бета-квадровую) пирамиду власти, в которой слабые и убогие будут оттеснены в парии, в «расходный материал». Но все эти мрачные перспективы своих, как ему кажется, высокоморальных социальных преобразований ЭИИ, Достоевский ни предвидеть, ни додумывать не желает. Ему как эволютору не свойственно додумывать и разрабатывать идею до конца;  главное, – запустить проект, вывести его на орбиту широкомасштабной, мировой популярности, а там пусть каждый в меру своей обидчивости решает, кого и в чём ограничивать: обиженные будут высказывать свои претензии, а зарвавшиеся в накоплении возможностного потенциала, будут себя ограничивать из сострадания к ним; в мире наступит этическое равновесие, управлять миром будет стремление к взаимным уступкам и сострадание к  ближнему – оно и будет общепринятым мерилом нравственности. Свойственное всем деклатимам  стремление принимать желаемое за действительное у ЭИИ, Достоевского многократно усиливается запредельным инфантилизмом информационных программ ЭГО-блока в структуре его психотипа – эволюционной, инфантильной (рассудительной), идеалистической, амбициозной (аристократической), предусмотрительной, стратегической (широко и с предопределёнными целями распространяющей свою активность) ЭГО-программной этики отношений (+БЭ1) – этики нравственного превосходства (достигаемого за счёт выгодного отличия от других) и инволюционной, инфантильной (рассудительной), амбициозной (аристократической), упрямой, изобретательной, гибкой, манипулятивной, беспечной, тактической (локально нацеленной на конкретные свойства) ЭГО-творческой интуиции альтернативных потенциальных возможностей (-ЧИ2), которая как раз и изобретает подобные комбинации насильственного уравнивания возможностей  в целях осчастливливания всего человечества созданием предельно справедливого общества абсолютного равенства возможностей на радость всем обидчивым завистникам, которые всегда и при любых условиях найдут повод для личных обид и зависти. Зависть (как обратная сторона алчности – одного из семи смертных грехов) ненасытна, но ЭИИ, Достоевский об этом не задумывается, проводя в пользу обиженных завистников подобные, мотивированные добрыми намерениями деспотично-насильственные правозащитные проекты из желания выгодно отличиться по своей инфантильной и амбициозной ЭГО-программной этике отношений (+БЭ1), в соответствии со своим дельта-квадровым комплексом «подрезанных крыльев», заставляющим его любой ценой навязывать своё моральное доминирование  окружающим, что, соответственно, завышает его самооценку по ЭГО-программному аспекту (этики отношений (+БЭ1), этики нравственного превосходства) и позволяет ЭИИ, Достоевскому в его амбициозном (инфантильно-деклатимном, аристократическом) самоослеплении до такой степени оторваться от действительности и воспарить в мечтах над всеми вокруг, что участие в этом псевдо-эволюционном  проекте он рассматривает как свою наивысшую миссию – как помощь Всевышнему в восстановлении равенства и справедливости на Земле (а заодно и в исправлении всех Его предыдущих ошибок), искренне веря, что этой самоуправной инициативой он совершает благое дело, которое ему когда-нибудь (в этой или в будущей жизни) зачтётся.   

III.  Защита интересов ЭГО-программы в структуре информационной модели СЛЭ, Жукова.

1. Позиция: «Слабый сам виноват в своей незащищённости»

 

Позиция: «Слабый сам виноват в своей незащищённости» («У сильного всегда бессильный виноват»), является альтернативной компонентой и этическим «оправданием» инволюционной экспансивной экстравертной, сенсорной ЭГО-программы СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ) – его деклатимной, инволюционной, решительной, субъективистской, аристократичной (и автократичной) сенсорики волевых нормативов и альтернатив (при которых осуждению, притеснениям  и последующему уничтожению подлежит тот, кто не соответствует установленным СЛЭ, Жуковым волевым нормативам), что также является самым весомым логическим аргументом его ЭГО-творческой логики соотношений (+БЛ2слэ) – деклатимной, эволюционной, иерархической, субъективистской, решительной и упрямой логики  системных и ранговых преимуществ: «Кто сильнее, тот и прав», который разрушает своей спекулятивной убеждённостью существующие в обществе моральные запреты и ограничения, перекрывает доступ чувству вины, заглушает угрызения совести  и позволяет СЛЭ, Жукову (с присущей ему деклатимной убеждённостью) ссылаться на это циничное утверждение и проводить его как постулат по всем аспектам его информационной модели:

 

ПФ-1. По ЭГО-программной волевой сенсорике СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ) – деклатимной, инволюционной, решительной, субъективистской и автократичной сенсорики волевых нормативов и альтернатив в рамках позиции «Жертва сама виновата в своих несчастьях» проводится линия защиты его экспансии: «Слабый сам виноват в том, что не способен себя защитить этим он провоцирует агрессию сильного и даёт повод на себя напасть», «Было бы желание себя защитить, а силы и возможности найти всегда можно!».

 

ПФ-2. По ЭГО-творческой структурной логике (+БЛ2слэ) – по деклатимной, эволюционной, иерархической, субъективистской, решительной и упрямой логики  системных и ранговых преимуществ обсуждается тема правовой защиты установленных им иерархических соотношений, исходящих из лозунга: «Сильный всегда прав! Ему и власть в руки! А  слабый не прав уже тем, что слаб и плохо защищён – ему нельзя возглавлять системную иерархию!». Отсюда выводы:

• «кто плохо защищает свои права и преимущества, тот сам виноват в том, что становится добычей других – сам виноват в том, что становится жертвой чужого произвола!»).
• кто проявляет недостаточную активность в наращивании правовых, (системных и ранговых) преимуществ (+БЛ2слэ), кто не присваивает себе спорных (чужих или ничейных) прав, тот сам виноват в том, что предоставляет эту возможность другим,  более сильным, предусмотрительным и предприимчивым (менее деликатным и стеснительным).
• кто попался на неправомочном присвоении себе чужих прав, тот  сам виноват: знай своё место, «не в свои сани не садись».

ПФ-3. По СУПЕРИД-аналитической интуиции потенциальных возможностей (-ЧИ3слэ) – деклатимной, инволюционной, аристократичной (амбициозной)  интуиции мнимо-реальных потенциальных возможностей и альтернатив все эти постулаты вписываются в нормативно-ролевую программу социальной успешности СЛЭ, Жукова:

• «Быть во всём удачливым и  социально успешным –  это норма жизни  (ЧИ3слэ), исходя из которой «Неудачник сам виноват в своих несчастьях: чего-то он не предусмотрел, не предвидел, где-то ошибся, теперь пусть  пеняет на себя» («Пусть неудачник плачет!»).
• «Тот, кто не умеет находить возможности там, где их нет, не достоин и того, что само идёт к нему в руки: он не способен это оценить, а значит и не имеет права на эту удачу» (Следовательно, не будет большой беды в том, что у него этот шанс отнимут или перехватят).
• «Кто не торопится наращивать свой силовой или возможностный потенциал (упускает случай стать сильней и богаче), тот сам виноват: его шансом воспользуются другие».
• «Кто уступает свой шанс другим, тот сам виноват: эту возможность могут использовать против него».
• «Кто не сумел всего предусмотреть, тот сам виноват: в жизни надо уметь всё учитывать.» – и в этом проявляется всё та же иллюзорная убеждённость деклатима по альтернативной (мнимо-реальной) интуиции потенциальных возможностей (-ЧИ3слэ): «При желании можно всё предусмотреть, всё предугадать», а ссылка на невозможность всё предусмотреть – это отговорка для неудачников.).

ПФ-4. По СУПЕРЭГО-творческой,  проблематичной этике отношений (+БЭ4слэ) – деклатимной, эволюционной, рассудительной, объективистской, аристократической этике нравственных преимуществ: «Кто не пользуется симпатией, доверием и уважением, тот сам виноват: надо уметь ладить с людьми. Всегда выгодно казаться хорошим: за «красивым фасадом» можно скрыть многие недостатки». Доверчивых и простодушных СЛЭ, Жуков осуждает: «Сами виноваты: верят всем подряд, вот и попадают под неприятности! Надо знать, кому доверять! Надо уметь разбираться в людях! Надо быть готовым ко всему, надо знать, что у людей на уме!».

 

ПФ-5. По СУПЕРИД-аналитчисекой, суггестивной интуиции времени (+БИ5слэ) – деклатимной интуиции близких отношений во времени, негативистской, предусмотрительной и упрямой интуиции ближайших перемен к худшему СЛЭ, Жуков придерживается мнения:

 

•        «Кто не умеет вовремя всего предусмотреть, тот сам виноват в своих несчастьях: раньше надо было думать!».
•         Кто не добытчик (не гоняется за дефицитом), тот сам виноват: будет потом искать нужную вещь, одалживать её у соседей, ставить себя в унизительное положение, хотя мог бы заранее её приобрести. В порядке доброй услуги СЛЭ, Жуков всегда «наводит» своих друзей на дефицитный товар: сообщает, где и что продаётся, да ещё и поторапливает: «Идите скорей, покупайте, а то на всех не хватит!»)..
•        Кто не умеет всего заранее припасать, тот  сам виноват: в нужным момент оказывается не подготовленным к новым условиям, новым житейским трудностям. (Говорят же: «Готовь сани летом, а телегу – зимой» –  самая популярная поговорка у предусмотрительных).
•         Кто своевременно не пополняет запасы, тот сам виноват: уступает этот шанс другим, позволяет им быть более защищёнными, расторопными и предусмотрительными. Позволяет им воспользоваться его упущением и ставит себя в зависимость от их милостей и их доброй воли: сам же потом будет выпрашивать у них (или покупать втридорога) то, что они сами же у него и перехватили. (На этом основании дачные воры считают себя правыми в том, что собирают урожай засидевшихся в городе хозяев – те потом на рынке втридорога у них будут покупать то, что у себя на участках вовремя не собрали.) 

ПФ-6. По СУПЕРИД-творческому, активационному аспекту этики эмоций (-ЧЭ6слэ) – деклатимной, инволюционной этике эмоциональных нормативов и альтернатив, СЛЭ, Жуковым   успешно проводятся акции устрашения и террора, устрашающие эмоциональные атаки и натиски. Кто испугается, тот  сам виноват: надо уметь стойко переносить угрозы. Надо быть мужественным и бесстрашным, надо уметь защищать своё кровное.

 

ПФ-7. По ИД-аналитическому наблюдательному аспекту сенсорики ощущений (+БС8слэ) – деклатимной, эволюционной, негативистской   сенсорики близких пространственных (территориальных) отношений проводится та же мысль: «Кто не способен защитить принадлежащую ему (или освоенную им) территорию, кто не умеет ею выгодно распорядиться, сам виноват: он не заслуживает того, чтобы ею владеть. (У него всё равно её потом кто-нибудь да отберёт (завоюет, захватит, отсудит), так почему бы «предприимчивому завоевателю»-СЛЭ, Жукову не сделать этого первым? («Зачем уступать кому-то свой шанс! У слабого всё само из рук валится, так почему бы и не присвоить себе то, что он сам не в состоянии удержать!).

 

ПФ-8. По ИД-творческой демонстративной логике действий (-ЧЛ8слэ) – деклатимной, инволюционной логике деловых нормативов и альтернатив, СЛЭ, Жуков придерживается той же позиции: «Никчёмным в этом мире не место!  Слабый должен уступить дорогу сильному и предприимчивому!». «Сильный всегда прав, сильный знает, что делает!». (Как в старину верили, что Земля стоит на трёх гигантских китах, слонах или черепахах, так и по сей день продолжают верить, что всё в этом мире на силе и сильных держится, многое от сильных зависит, поэтому слабый человек не имеет права обижаться на сильного: «слабый сам виноват в своей слабости, на себя и должен пенять»).

 

По ЭГО-творческой логике систем СЛЭ, Жукова (+БЛ2слэ) – деклатимной логике системных и ранговых преимуществ, оправдывающей его склонную к силовому беспределу  экспансивную волевую ЭГО-программу (-ЧС1слэ), получается что потерпевший сам виноват в своём поражении и в своём положении жертвы – виноват уже тем, что родился на свет хилым, слабым и непригодным для борьбы – виноват уже в том, что занимает место под солнцем, которое облюбовал для себя СЛЭ, Жуков и тем самым стал помехой или препятствием на его (СЛЭ, Жукова) пути продвижения к цели. 

 

Отсюда:

• и презрение СЛЭ, Жукова к слабым:  зря только место занимают, зря на свете живут, чужой хлеб жуют, чужие возможности перехватывают,
• и стремление выявить слабых, побороть и устранить их  в волевом противоборстве,
• и стремление наказать слабого за слабость, предъявляя ему мнимые претензии и реальные угрозы,
• и стремление собирать со слабого «вассальную дань»: ущерб слабого – сильному прибыль,
• и стремление использовать рэкет как «налог на слабость»  в рамках ЭГО-программного поиска альтернативных силовых преимуществ,
• и беспредельное унижение и притеснение  слабых, как обречённых на уничтожения после того, как они уже не смогут принести никакой пользы сильному – ни  своей мизерной данью, ни малоэффективным рабским  трудом, ни зрелищем своей смерти.

Одна беда: многие из альтернативных наработок инволюционной

и негативистской сенсорной ЭГО-программы СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ) рассматриваются как изъяны с позиций его эволюционно-позитивистской этики отношений (+БЭ4слэ) – деклатимной этики моральных и нравственных преимуществ. Этика отношений, а тем более – этика нравственных преимуществ (+БЭ4) –  это тот аспект, который СЛЭ, Жукову трудно примирить со своей ЭГО-программной волевой сенсорикой (-ЧС1слэ). По этому, антагонистичному его ЭГО-программе, аспекту (+БЭ4слэ) СЛЭ, Жукову трудно нарабатывать реальные (а не мнимые или видимые) моральные преимущества (за недоработку которых с него все окружающие (а особенно, этики) строжайше взыскивают). А не сделать выбор в пользу ЭГО-программы            (-ЧС1слэ) – тоже нельзя: она в модели его психотипа –  генеральная функция – функция цели – её святая святых.

 

Вот и приходится ему довольно часто чувствовать себя нехорошо, неловко, страдать от критики и осуждения окружающих, испытывать угрызения совести, делать хорошую мину при плохой игре, стараться казаться лучше, быть, или выглядеть хуже чем есть, используя свой грозный вид, как дополнительное оружие.

 

2.Технология защиты СЛЭ, Жукова. Позиция «лишней защиты не бывает».

 

Технология защиты также вписывается в демонстративный аспект

деклатимной деловой логики СЛЭ, Жукова (-ЧЛ8слэ). По мнению

предусмотрительного стратега-СЛЭ, Жукова, «лишней защиты не бывает»: кто не защищён сверх всякой меры, тот может считать себя незащищённым вообще. Нет такой брони, нет такой защиты, которую при желании нельзя было бы сокрушить. Важно только найти слабую точку, чтобы не расходовать лишних сил и ресурсов. Лишние расходы – это лишние потери и, значит,  – это  чьё-то чужое преимущество, чужая прибыль, которая позволяет кому-то другому быть сильнее. Сократи потери –  и это уже будет твоя прибыль, твои силы. Отсюда вывод: бей точно в цель (сэкономишь на расходах и потерях).

 

СЛЭ, Жуков умеет бить точно в цель, умеет находить «слабые точки» в каждом объекте, умеет «ударить по живому», умеет находить в каждом человеке его «ахиллесову пяту». Умеет «пробивать прорехи», уязвлять уязвимых и расслаблять расслабленных, ослабляя их защиту ещё больше (в чём уязвимые, слабые и беззащитные впоследствии сами же и будут «виноваты»).

 

Советы «открыться, расслабиться, оставить сопротивление» даются им в благодушном состоянии духа очередной, намеченной «жертве» всё с той же целью: добиться желаемого с наименьшим расходом сил; получить наибольшее силовой перевес за счёт наименьшей защищённости соконтактника.

 

Способность решать свои проблемы за чужой счёт –  также вписывается в программу альтернативной деловой логики СЛЭ, Жукова (-ЧЛ8слэ). Введёшь в лишние траты другого, сэкономишь своё. Отсюда широкий простор для всякого рода спекуляций, разработанных всё по той же простой схеме: «Их убыток – наша прибыль; они станут слабее, мы – сильнее!». Сам СЛЭ, Жуков никому не позволяет вводить себя в лишний расход. Попробуй заставить его переплатить хотя бы копейку , попробуй разорить его хотя бы на рубль, такой скандал устроит, что свет белый в глазах померкнет, небо с овчинку покажется…

 

По большому счёту (исходя из альтернативных требований своей сенсорной ЭГО-программы) СЛЭ, Жуков –  враг всякого рода упущения, изъянов и недоработок: «Где тонко, там и рвётся». А где прорехи, там и потери (которые обернутся для других находками). Где недоработки, там и ошибки, которыми (ему во вред) воспользуется кто-то другой.

 

СЛЭ, Жуков – враг всякой непрочности. Его беспокоит непрочность окружающей его реальности, непрочность собственного мироощущения, поэтому ему хочется, чтобы окружающий его мир был плотным, весомым, прочным. Тревожит непрочность нестабильность собственного положения в семье или в обществе, беспокоит нестабильность социального или политического положения в стране. Раздражает незавершённость, незаконченность форм, непрочность и хрупкость качества предметов. (Как рассказывала одна представительница этого ТИМА: «В детстве мне подарили велосипед. Первым делом мне захотелось проверить его на прочность. Что я сделала: я разогналась и на всех скоростях врезалась в стену. Велосипед вдребезги, я чудом осталась жива. Но я сама виновата: это же велосипед, а не танк…».

 

3. Соционная значимость ЭГО-программы СЛЭ, Жукова

 

Соционную значимость своей ЭГО-программы СЛЭ, Жуков осознаёт и понимает, как никто другой. (Но опять же, в основном, только на уровне его собственных, субъективных сенсорных ощущений: «здоровым, богатым и сильным быть хорошо, больным, бедным и слабым – плохо»). И во многом оказывается не так уж неправ.

 

По большому счёту АСПЕКТ ВОЛЕВОЙ СЕНСОРИКИ СЛЭ, Жукова (-ЧС1слэ) – ЭТО ОСНОВА ОСНОВ ВСЕХ МАТЕРИАЛЬНЫХ ЭЛЕМЕНТОВ, СУБСТАНЦИЙ И СУЩНОСТЕЙ ДЕКЛАТИМНОЙ МОДЕЛИ -

• это и её сильная, крепко сбитая, плоть,
• и её весомое наполнение всем необходимым и нужным,
• это и её крепкая, защитная оболочка,
• и её внешний и внутренний костяк,
• это её щит, оборона, и её мощная и крепкая броня (её природный панцирь),
• это и её целесообразная (с точки зрения силовых преимуществ, успешной экспансии или надёжной самозащиты) форма, нередко отпугивающая (внушающая страх) своими громадными размерами и внешним свирепым видом.
• это и её естественные оборонительные средства, её природное вооружение, наработанное за весь период биогенеза (свирепые гримасы, клыки, шипы, колючки, когти, бивни, клешни… и прочее ).
• это и её подсобные, оборонительные средства, её искусственное вооружение, наработанное за всю историю эволюции.

Известно, что всё это интенсивное развитие аспекта волевой сенсорики, вся эта «гонка вооружения» в природе началась 540 миллионов лет назад после, так называемого Большого Кембрийского взрыва, когда все живые существа (в тогда ещё первородном океане) бывшие до этого бесформенными и бесхребетными (студнеобразными) вдруг начали нарабатывать защитную оболочку, обрели хребты внешние и внутренние, стали обрастать чешуёй, панцирями, обзаводились зубами, клыками, шипами, клешнями и прочими средствами защиты и вооружения. 

 

В этой способности вооружаться, быстрыми темпами наращивать свой силовой и возможностный потенциал, в кратчайшие сроки проверяя его на прочность и эффективность, отчасти и заключается уверенность деклатимов в своей защищённости и убеждённость в своей правоте: защищённый всегда может защитить и других и  вследствие этого он является самым значимым элементом в системе: он может руководить остальными, диктовать им свою волю и имеет многие другие силовые и правовые преимущества (+БЛ2слэ) перед ними.

 

Эта же правовая и физическая защищённость, это постоянное стремление к наращиванию мощи, волевого и силового потенциала, стремление к завершённости и упрочнению формы вместе с аспектом деклатимной

инволюционной волевой сенсорики (-ЧС1слэ) передаётся как свойство и всем остальным деклатимам, заставляя их снова и снова возвращаться к прежним ошибкам и недоработкам с тем, чтобы нарабатывать ещё большую защиту, наращивать силовой потенциал (-ЧС1слэ), расширять поле альтернативных возможностей (-ЧИ3слэ), укреплять свою власть и  подчинять других своим требованиям, которые им (деклатимам), вследствие всё того же, уверенного в своём праве на абсолютную защищённость аспекта волевой сенсорики (-ЧС1), всегда кажутся правомочными и оправданными.

 

Много свойств наработано и заархивировано в программах деклатимной

модели аспектом волевой сенсорики СЛЭ, Жукова:

• это и натиск и волевая напористость деклатимов;
• настойчивость в достижении цели;
• волевой диктат и волевой произвол;
• запасливость и стяжательство, жестокие манипуляции с  человеком, как с неодушевлённым      предметом;
• жестокие технологические эксперименты, опыты над материальными объектами (вещами и людьми),
• эксплуатация чужого труда;
• жесткая и отупляющая муштра, постоянное возвращение к азам, к основам с целью их укрепления и во избежании базовых недоработок;
• жестокое порабощение чужой воли, навязывание своих вкусов и привычек (мотивируя это необходимостью или «пользой»),
• это и технология успешности, захвата и перехвата власти и чужих успехов;
• это и мнимые претензии, и дутые притязания с последующими реальными требованиями;
• это и самодовольство, самомнение, самоуверенность (которой с меньшим успехом пытаются подражать и квестимы)
• это и извечная убеждённость в своей правоте и волевая экспансия,
• и стремление захватить всего побольше здесь и сейчас;
• стремление использовать здесь и сейчас всех и вся, безжалостно эксплуатировать, торговать человеком, относиться к нему как объекту купли-продажи, как к вещи, неуклонно теряющей свою цену;
• это и способность сбивать гонор, ломать и перекраивать, перевоспитывать и оттеснять на подчинённые позиции (+БЛ»),
• стремление захватывать преимущественные позиции, верховодить, быть выше всех, над всеми («быть тем, кто всегда сверху»);
• стремление поглощать (абсорбировать) и абсорбироваться (успешно внедряться в окружающую среду);
• умение подчинять и подчиняться (+БЛ2), способность быть изворотливым, гибким, во всём отслеживать свою прибыль;
• умение добывать преимущества, размывая границы определений и правил между законом и беззаконием, честью и бесчестием, ложью и истиной, добром и злом (конформные +БЛ2 и +БЭ3);
• способность устраиваться лучше всех, выживать в любых условиях с наименьшими потерями и наибольшими преимуществами для себя.

Эти и многие другие свойства получили деклатимы от волевой сенсорики СЛЭ, Жукова, а от них они по эволюционным наработкам перешли и к квестимам.

 

По большому счёту, инволюционной волевой сенсорике СЛЭ, Жукова всё живое обязано своими эволюционными наработками:

• способностью адаптироваться к любой среде,
• приспосабливаться к любым условиям и обстоятельствам,
• морфологически преобразовываться, перестраивая форму, меняя облик,
• способность выживать за счёт своих и чужих накоплений,
• способность вооружаться и вооружать.

А вместе со всеми этими накоплениями, завоеваниями и наработками, мы получаем моральные запреты и ограничения по антагонистичным и оппозиционным  деклатимной волевой сенсорике  аспектам этики отношений – опасения, страхи, борьбу с собой и мучительные угрызения совести, призванные регулировать предел допустимой волевой экспансии. 

 III-2. Защита ЭГО-программных интересов в структуре психотипа ЭИИ, Достоевского. 

ПФ-1. 

ЭГО-программа ЭИИ, Достоевского (+БЭ1эии) – эволюционная, деклатимная аристократичная этика отношений – этика мнимого нравственного превосходства, исследует возможности наработки нравственных преимуществ, без разграничения их в ракурсе понятий добра и зла.  Этические отношения рассматриваются в свете их нравственного роста (отношения как нравственный подвиг) с последующим анализом реальных и альтернативных возможностей накопления нравственных преимуществ и расширением необходимого для этого поля возможностей, как того требует от ЭИИ, Достоевского его ЭГО-творческая, деклатимная, инволюционная интуиция мнимо-реальных потенциальных возможностей и альтернатив (-ЧИ2эии). 

Деклатимная, стратегическая ЭГО-программа наработки мнимо-реального нравственного превосходства (+БЭ1) побуждает ЭИИ, Достоевского этически преобразовывать мир посредством моральной поддержки всех, нуждающихся в нравственном оправдании и заступничестве. Эволюционный, деклатимный призыв: «Сделай мир лучше» у ЭИИ, Достоевского преобразуется в указание: «Иди к униженным, иди к обиженным – там нужен ты!». «Униженных и обиженных» назначает и определяет сам ЭИИ, Достоевский, в стремлении к нравственному превосходству способный заступиться за человека, достигшего крайних форм моральной деградации. 

ПФ-2. 

В интересах тех же эволюционных этических преобразований (и того же заступничества) работает и ЭГО-творческая интуиция потенциальных возможностей ЭИИ, Достоевского (-ЧИ2) – деклатимная, инволюционная, негативистская, упрямая интуиция мнимо-реальных потенциальных  возможностей и альтернатив, отстаивающая право на исправление любого, даже самого закоренелого преступника – любому, пусть даже предельно деградировавшему человеку, нужно дать шанс исправиться: «А может этот шанс станет толчком к его исправлению! А может он осознает свою вину, почувствует угрызения совести, ощутит тягу к добру, станет делать добрые дела, обретёт в этом смысл жизни и будет сеять разумное доброе вечное! Познает истинное счастье в том, чтобы делать добро! Научится добру сам и будет учить других!». 

ПФ-3. 

К этому же призывает и нормативно-ролевая логика соотношений ЭИИ, Достоевского (+БЛ3эии) – эволюционная, деклатимная, упрямая, иерархическая, автократичная логика системных и ранговых преимуществ, позволяющая ЭИИ, Достоевскому осознавать своё ранговое превосходство по мере морального и нравственного возвышения в борьбе за позитивное преобразование общества. Сознание этого превосходства возвеличивает ЭИИ, Достоевского в собственных глазах и позволяет ему чувствовать себя революционером в этой борьбе, – командиром и пророком одновременно – мессией, призванным освободить мир от пороков и скверны путём личного примера крайнего самопожертвования в проявлении беззаветной любви и беспредельного доверия к изгоям общества. «Кто не с нами, тот против нас!» – бросает ЭИИ, Достоевский вызов обществу, отказывающемуся принимать в свои ряды отягощённых преступлениями отщепенцев, оказывать им уважение и наделять преимущественными  социальными правами и привилегиями. 

ПФ-4. 

Аспект волевой сенсорики (-ЧС4эии) – деклатимной, инволюционной, аристократической, стратегической сенсорики волевых нормативов и альтернатив является антагонистом ЭГО-программной этики нравственных преимуществ ЭИИ, Достоевского, а потому оказывается наименее приоритетным аспектом в системе его представлений и ценностей  – его «зоной страха» и «точкой наименьшего сопротивления». Всё в этом аспекте осуждается ЭИИ, Достоевским с позиций его ЭГО-программной этики нравственного превосходства:

•         и беспощадная, агрессивность деспотичной, злой воли,
•        и беспредельная жестокость по отношению к непокорным и слабым
•        и  тотальное подавление воли  к сопротивлению
•         и  насильственное ущемление их прав и возможностей,
•          стремление всех сделать бесправными, подчинить и поставить на колени, сея разрушение и причиняя зло. 

Единственную возможность примирить этот проблематичный в структуре его психотипа аспект с собственной высокоморальной ЭГО-программой ЭИИ, Достоевский видит в том, чтобы все эти насильственные средства в качестве крайней и наименее приоритетной, но наиболее быстрой и эффективной меры принуждения направить на борьбу за благое дело – на позитивное и высокогуманное преобразование общества, радея  о предоставлении приоритетных социальных прав всем «обиженным и униженным» изгоям общества, преимущественно, – отягощённым социальными и политическими преступлениями отщепенцам, – о них ведь тоже должен кто-нибудь позаботиться, – и эту миссию ЭИИ, Достоевский берёт на себя.  

«Для борьбы за благое дело любые средства хороши!» – считает ЭИИ, Достоевский, и пользуется всеми вышеперечисленными средствами аспекта волевой сенсорики для выполнения поставленных задач,  представляя свою социальную и политическую миссию исключительно благими делом – подвигом, совершаемым  во имя высоких нравственных целей.

Всякого,

•        кто сопротивляется благим намерениям ЭИИ, Достоевского, 
•        кто не одобряет его мер по насильственной  гуманизации общества,
•    кто не разделяет его взглядов по «причинению добра» всем, в нём нуждающимся,
•  кто осуждает его действия в борьбе за предоставление привилегированных социальных прав изгоям общества,

ЭИИ, Достоевский готов сурово наказать самыми жестокими и унизительными деспотичными мерами, заставляя широкие общественные массы

•         чуть ли не в ногах валяться перед совершившими чудовищные злодеяния преступниками,
•         принимать на себя их вину за их преступления, 
•      просить у них прощения за их (этих преступников) низкий моральный уровень, толкнувший их на эти злодеяния,
•      добиваться для них исключительно привилегированных социальных, гражданских и политических прав,
•        всячески им потворствовать в совершении новых преступлений, выговаривая для них особо привилегированные права и заставляя общественность закрывать глаза на их новые преступления,
•      представлять их уголовные преступления как «акт справедливой борьбы» за их (этих преступников) социальные и политические права,
•        непримиримо бороться с теми,кто оспариваетправа преступников совершать эти акты справедливой борьбы, придавая им злой умысел,     
•          осуждает их за эту их (якобы мнимую) злонамеренность
•        и видит в их действиях уголовное преступление, а не борьбу за свои социальные и политические  права. 

И всё это ЭИИ, Достоевский будет делать для достижения ещё более высокого морального превосходства над окружающими, исходя из интересов своей высоконравственной и высокогуманной ЭГО-программы, одновременно подстраивая под её цели все функции ментального уровня своего психотипа: 

 ПФ-3 – нормативно-ролевая авторитарная логика соотношений ЭИИ, Достоевского (+БЛ3эии) – его деклатимная логика системных и ранговых  преимуществ будет с автократичной жёсткостью навязывать своё ранговое превосходство, требуя беспрекословного подчинения от всех оспаривающих его мнение и сопротивляющихся его воле, одновременно с этим она будет искажать логические соотношения, размывая и меняя местами правовые понятия «социальности» и «асоциальности» (законности и незаконности) в действиях «высокогуманных правозащитников», позволяя им представлять террористические действия и акты вандализма их подопечных «актами справедливой политической борьбы». 

ПФ-2 – ЭГО-творческая, деклатимная, аристократическая и упрямая  интуиция мнимо-ральных потенциальных возможностей и альтернатив ЭИИ, Достоевского будет изыскивать альтернативные возможности переводить общественное обвинение «с больной головы на здоровую» – отводить обвинение от преступников и их правозащитников и переносить его на законопослушных членов общества, обвиняя каждого из них 

•          в «эгоизме» и в «индивидуализме»,
•  в нежелании заступиться за отягощённых социальными и политическими преступлениями изгоев общества,
•         в нежелании принять на себя их  вину (частично или полностью),
•    в нежелании оказать им правовую, моральную и материальную поддержку,
•       в нежелании преклонить перед ними колено и поклониться им до земли, прося прощения за все, причинённые им законом и обществом, страдания и неприятности.

ПФ-5. 

По своей суггестивной деловой логике (-ЧЛ5эии) – деклатимной, инволюционной, позитивистской, демократической, стратегической логике деловых нормативов и альтернатив ЭИИ, Достоевский набирает все те навыки, изучает все те методики, осваивает все те, самые гуманные и востребованные профессии, которые бы не только приносили пользу обществу, но и несли в мир добро. И не только несли, но ещё и создавали своего рода «круговорот добра в природе», – чтобы им за их добрые побуждения и гуманные профессиональные услуги платили добром – признательностью, уважением и всевозможными материальными благами, подтверждающими и выражающими эти чувства. А поскольку путь освоения гуманных профессий – врача и учителя – бывает многотруден и долог, а вознаграждение за самоотверженный труд редко соответствует затратам времени и сил, ЭИИ, Достоевский, как это свойственно деклатимам с их короткими пространственно-временными отношениями, идёт к своей цели  напрямую – напрямую учит и учится добру, создавая соответствующие методики гуманных отношений в группах и перенося их (со ссылкой на разработавшие их авторитетные научные источники) на широкие общественные массы, заставляя в добровольно-принудительном порядке их принимать, вводить в качестве психологических тренингов и нормативно-ролевых отношений и практик для оздоровления психологического климата в обществе и в коллективе, делая основной упор на исключительно доверительных и предупредительно добрых отношениях и навязывая эту форму отношений как норму общественного поведения, при которой суровому общественному порицанию подвергается всякий, скрывающий свои чувства и мысли, человек, избегающий назойливых доброхотов, отбивающийся от их «добрых услуг».

ПФ-6. 

Активационный аспект сенсорики ощущений (+БС6эии) – деклатимной, эволюционной, негативистской сенсорики близких пространственных отношений позволяет ЭИИ, Достоевскому пожинать плоды своих добрых услуг или, как минимум, претендовать на них, ожидая ответной благодарности (и материального вознаграждения) за сделанное им доброе дело. ЭГО-программный аспект этики отношений ЭИИ, Достоевского (+БЭ1эии) – этики нравственного превосходства – довольно  прагматичен, как и все аспекты, доминирующие в 3-й и 4-й квадрах – квадрах объективистов.  А поскольку разыгрывать роль альтруиста с позиций своей прагматичной ЭГО-программы ЭИИ, Достоевскому неудобно, как неудобно и напоминать об ответной благодарности эквивалентным материальным  вознаграждением, ЭИИ, Достоевскому, со свойственными ему близкими пространственными отношениями,  удобнее организовать круговой обмен добром и добрыми услугами в близком кругу, постепенно расширяя его за счёт новых участников и их поступлений – щедрых  благотворительных вкладов, посредством которых они поддерживают «круговорот добра в природе и в обществе» – в постепенно расширяющихся кругах новообращённых доброхотов, где каждый, благодаря разработанному ЭИИ, Достоевским высокоморальному кодексу отношений, будучи обеспечен всем необходимым в бытовом отношении, безраздельно пользуется предупредительной заботой, любовью, дружбой и лаской окружающих. 

 ПФ-7. 

И первое условие, которое поставит своим сподвижникам ЭИИ, Достоевский – это готовность к жертвенной эмоциональной самоотдаче во имя идеалов добра, во имя мира во всём мире, торжества высшей гуманности и  справедливости.  За соблюдением этого требования следит наблюдательный аспект этики эмоций ЭИИ, Достоевского (-ЧЭ7эии) – деклатимной, инволюционной, демократичной, субъективистской, позитивистской этики эмоциональных нормативов и альтернатив, которые обычно выражаются в частой и противоречивой смене этических приоритетов –  то, что должно было бы вызывать сострадание, сегодня будет полностью проигнорировано, то что вчера вызывало восторг и восхищение, сегодня может быть цинично и грубо осмеяно. На фоне такой смены приоритетов, которой ЭИИ, Достоевский утверждает своё социальное  превосходство, его призывы сострадать  «униженным и оскорблённым» звучат по меньшей мере неубедительно, но объясняются его стремление отстаивать своё нравственное превосходство игнорируя его существенные отклонения от нравственных нормативов, следствием которых и оказывается поддержка аморальных и противозаконных действий, совершаемых «униженными и оскорблёнными» «бойцами за социальную справедливость», принимающая самые абсурдные формы безрассудного самопожертвования. 

ПФ-8. 

Аспект демонстративной интуиции времени (+БИ8эии) – предусмотрительной, прагматичной, деклатимной,  негативистской, интуиции близких отношений во времени – интуиции близких перемен (к худшему) заставляет ЭИИ, Достоевского жить по принципу: «время – деньги», а деньги – это возможность обеспечить достатком огромное количество людей и изменить мир к лучшему. ЭИИ, Достоевский торопится изменять мир к лучшему и торопится пополнять благосостояние своих друзей, единомышленников и подопечных новыми материальными вкладами из организованных им благотворительных фондов, проявляя при этом исключительную расторопность и активность, заваливая множеством ненужных вещей своих подопечных, одаривая их профессиональными услугами знакомых специалистов и пополняя за счёт их щедрых пожертвований фондовые накопления, призванные обеспечить бесперебойный «круговорот добра в природе», охватив им в максимально короткие сроки максимально широкие массы  новых участников.  

 IV-1. СЛЭ, Жуков - ЭИИ, Достоевский. Конфликт двух статиков.

В этическом плане конфликт в этой диаде представляет собой противоборство двух противоположных точек зрения: рафинированного, крайне идеализированного гуманизма (представленного ЭИИ, Достоевским) и экспансивного, воинствующего цинизма (представленного СЛЭ, Жуковым.)

Конфликт СЛЭ, Жукова с ЭИИ, Достоевским – это конфликт двух статиков, бескомпромиссно отстаивающих свои ЭГО-программные ценности. Противоборство мнений здесь происходит постоянно, повсеместно и по очень многим вопросам.

СЛЭ, Жуков вообще не может не высказывать свою точку зрения – это наиболее активный, властный и энергичный тип экстраверта. Всю свою волю и энергию СЛЭ, Жуков направляет на утверждение и популяризацию своей жизненной позиции. И, разумеется, его программные взгляды встречают крайнее неприятие и наиболее яростное сопротивление именно со стороны Достоевского, поскольку являются наиболее антагонистичной противоположностью его программным ценностям.

Как мы уже знаем, конфликт – это всегда борьба антагонизмов, борьба противоположных точек зрения. И в этой борьбе есть своя диалектика, есть некое объединяющее начало, при котором одно невозможно без другого, поскольку одно является антиподом другого. Гуманизм и милосердие всегда будут противостоять жестокости и насилию. И не только противостоять, но и активно противоборствовать.

Хотя, казалось бы какого противоборства можно ожидать от хрупкого и легкоранимого ЭИИ, Достоевского? И тем не менее, каждый человек силён своей ЭГО-программой, которую он защищает (и обязан защищать), как последний рубеж, что особенно ярко проявляется в ИТО конфликта, когда каждая из программ подвергается самым жестоким нападкам со стороны конфликтёра, в модели которого является самой антагонистической ценностью (анти-ценностью).

Именно такое впечатления и складывается у ЭИИ, Достоевского, едва только СЛЭ, Жуков начинает декларировать свою программную точку зрения, которая сводится к следующим утверждениям:

* Жизнь – это жестокая и беспощадная борьба, в которой побеждает сильнейший.
* Если не хочешь, чтобы тебя притесняли, притесняй сам.
* Наращивай свой силовой потенциал, чтобы быть непобедимым.

Понятно, что такая жизненная позиция никакого идеализма и милосердия не допускает. (Попробуй-ка, пожалей человека, на свой страх и риск, а он тебя потом не пожалеет!) Позиция "Не хочешь зла, не делай добра" включает в себя целый комплекс крайне циничных представлений о человеческой этике, которые по существу сводятся к “законам джунглей”.

С этой точки зрения и программа ЭИИ, Достоевского вызывает активную неприязнь СЛЭ, Жукова. И прежде всего потому, что апеллирует к наислабейшим точкам его психики: болезненно воздействует на этику милосердия и на интуицию потенциальных возможностей, предоставляющим (по своему моральному кодексу) широкие полномочия каждому человеку в сфере этических отношений, что СЛЭ, Жуков позволить себе не может. По этой причине СЛЭ, Жуков не может следовать и мировоззренческой позиции Достоевского: она делает его особенно уязвимым. И особенно те её положения, в которых утверждается, что от человека надо ждать всего только самого лучшего и всегда верить в возможность его перевоспитания положительным примером.

Исходя из своей суровой, реалистичной деклатимной бета-квадровой волевой сенсорики (жестокой, воинственной ЭГО-программы), СЛЭ Жуков считает себя человеком здравомыслящим, не склонным к иллюзиям и умеющим трезво глядеть на жизнь, поэтому программа ЭИИ, Достоевского представляется ему идеалистическим бредом, оспаривать который ему даже не хочется – достаточно ненавидеть саму точку зрения, равно как и тех, кто является её выразителем – "слюнтяев" и “слабаков”, “лицемерных праведников”. К людям этого плана у СЛЭ, Жукова складывается совершенно определённое, негативное отношение, которое, как правило, не меняется.

ЭИИ, Достоевский, разумеется, тоже не симпатизирует мировоззрению Жукова, осуждает его цинизм, жестокость, алчность, наглость, агрессивность – если не удаётся переубедить такого человека, старается от него отдалиться (но, опять же, ненадолго: допустить, чтобы он дурным примером воздействовал на окружающих ЭИИ, Достоевский не может, поэтому не оставляет попыток личным примером перевоспитать его).

И всё же на раннем этапе отношений между обоими представителями этих психотипов существует и взаимное притяжение и взаимное очарование - всё как в классической схеме конфликта.

На далёкой дистанции СЛЭ, Жуков производит на ЭИИ, Достоевского довольно благоприятное впечатление: вежлив, обходителен, смекалист, заботлив, влиятелен, деловит, с готовностью предлагает свою защиту и помощь – чего же больше? С таким человеком действительно можно чувствовать себя защищённым. (По крайней мере так, на первых порах, кажется ЭИИ, Достоевскому). Хрупкий и ранимый, он не прочь поручить себя заботам доброго и отзывчивого человека. Тем более, что и Жуков, порой, слишком торопится взять его под своё крыло.

Торопится по нескольким причинам: во-первых, он также ощущает хрупкость и незащищённость ЭИИ, Достоевского и понимает, как много он может дать этому симпатичному человеку. И, кроме того, скромный, кроткий и покладистый, миролюбивый и дружелюбный ЭИИ, Достоевский кажется ему симпатичным, удобным партнёром, человеком безобидным, порядочным, верным  – то есть именно таким, с которым он может быть спокоен за себя и за свою будущность, за свою репутацию и за свой авторитет.

Казалось бы, на данном этапе отношения развиваются вполне благополучно и никаких неприятностей не предвещают. И тем не менее, осложнения начинаются, – и вот по каким причинам: СЛЭ, Жуков не может не высказывать свою точку зрения, грубо и прямолинейно поучая ЭИИ, Достоевского "правде жизни" на каждом шагу. Его высказывания, разумеется. шокируют ЭИИ, Достоевского, который в свою очередь пытается либо переубедить партнёра (что приводит к ещё большим конфликтам и спорам), либо пытается воздействовать на партнёра другими методами и манипуляциями (насмешками, упрёками, демонстративными обидами, "бойкотами", "истериками", длительными монологами на повышенных тонах...), а исчерпав все возможности, пытается от него отстраниться, чем ещё больше настораживает и активизирует СЛЭ, Жукова – особенно если тот уже “положил глаз” на определённого человека и задался целью сделать его своим партнёром.

Для предусмотрительного стратега-деклатима-СЛЭ, Жукова “положить глаз” на человека – это всё равно, что “застолбить участок ” или облюбовать какую-то ценную вещь - отношение к объектам примерно одинаковое. СЛЭ, Жуков начинает развивать бурную деятельность для того, чтобы овладеть этим объектом – деятельность, напоминающую тактику “постепенно сжимающегося обруча”. ЭИИ, Достоевский, болезненно восприимчивый ко всякого рода экспансии и насилию, очень быстро начинает ощущать этот “обруч” на своей шее и старается “ослабить” его любой ценой. ЭИИ, Достоевский свободолюбив и, как любой представитель четвёртой квадры, никому не позволяет посягать на свою внутреннюю свободу.

Иногда это проявляется очень интересным образом: так однажды на очаровательную девушку-ЭИИ, Достоевского “положил глаз” не менее очаровательный молодой человек-СЛЭ, Жуков. Сразу оговоримся, что среди прочих достоинств девушки – как то: обаяние, скромность и кротость –молодого человека привлекала ещё и её столичная прописка (о чём он неоднократно высказывался в близком и не очень близком кругу общих знакомых). К намеченной цели наш друг шёл энергично и уверенно: его ухаживание было недолгим, но чрезвычайно активным. Едва познакомившись с девушкой, юный герой тут же пожелал быть представленным её родителям, а затем, в самый кратчайший срок вызвал телеграммой своих родственников, и они быстро довершили дело: между обеими сторонами состоялся “сговор” и во всеуслышание было объявлено о помолвке. И вот тут-то началось самое неожиданное. Именно тогда, когда девушку, как вышедшую из игры фигуру оттёрли в сторону и без её участия стали вести переговоры о её будущем благоустройстве, именно в этот момент она всех и удивила. Точнее, даже удивила не она, а состояние её психики – с тяжелейшим нервным расстройством она попала в больницу (и это за месяц до свадьбы!). Жених, как и следовало ожидать, был очень озабочен состоянием её здоровья, периодически заявлялся в лечебницу, распугивая медперсонал своим озабоченным испуганным и перевозбуждённым видом. Визиты молодого человека действовали на девушку крайне угнетающе. Но, как ни странно, именно это обстоятельство и сыграло ей на руку: видя что ни лечение электрошоком, ни другие неприятные процедуры не оказывают на неё никакого влияния, потенциальный супруг посчитал её безнадёжно больной и счёл неблагоразумным связывать с ней свою дальнейшую жизнь, о чём и сообщил ей самым решительным тоном. Помолвку расторгли. И тут случилось другое чудо: как только конфликтёр от неё отказался, девушка стала быстро поправляться, и опять всех удивила резкой переменой состояния своего здоровья. Вскоре она выписалась из больницы и вернулась к своим привычным занятиям. Её родители, со своей стороны, позаботились о том, чтобы ни бывший жених, ни его родственники не возобновляли с ней никаких отношений, и вскоре весь этот эпизод был забыт, как кошмарный сон. Впрочем, и наш герой внакладе не остался: через год после этих событий он женился на дуальной партнёрше с киевской пропиской, что тоже оказалось неплохо...

IV-2. СЛЭ, Жуков - ЭИИ, Достоевский. Конфликт предусмотрительных стратегов-накопителей.

Пользуясь стратегической поддержкой и посредничеством третьих лиц в своих интересах, предусмотрительный стратег-деклатим-ЭИИ, Достоевский (и не прибегая к больнице) может организовать для себя самые благоприятные условия взаимодействия с СЛЭ, Жуковым, на самой удобной для себя дистанции, с максимальными для себя преимуществами и минимальными обязательствами. (Так, например, при помощи влиятельных родственников вдова президента Жаклин Кеннеди (ЭИИ, Достоевский) с большими привилегиями и преимуществами для себя организовала свои отношения со вторым своим мужем – греческим мультимиллионером Аристотелем Онассисом (СЛЭ, Жуковым). Почувствовав, себя "незащищённой перед его скрытой агрессией", она сразу же после свадьбы отдалилась от него (географически). И всё то время, что считалась его официальной женой, взаимодействовала с ним на максимально далёкой дистанции. Всё общение и все переговоры с ним вела через своих доверенных лиц, через своего адвоката. И всегда с очевидным преимуществом для себя. Во время его тяжёлой, неизлечимой болезни (в последние дни его жизни) она тоже находилась вдали от него: отдыхала на модном лыжном курорте. (При том, что по официальным версиям считалась человеком очень чутким, деликатным и отзывчивым). Всё это, тем не менее, не помешало ей унаследовать его огромное состояние и вторично стать самой знаменитой вдовой в мире.)

Аспект волевой сенсорики является одной из наиболее болезненных точек в конфликте СЛЭ, Жукова с ЭИИ, Достоевским, поэтому и доставляет обоим партнёрам наибольшее количество неприятностей: это не только экспансия Жукова (-ЧС1слэ-экспансия) и сопротивление ей со стороны ЭИИ, Достоевского, это и амбиции, и авторитарность Жукова, (которые у его конфликтёра также не вызывают симпатий). И это, кроме всего прочего, ещё и проблема накопления и распределения материальных ценностей между партнёрами.

Накопление материальных ценностей – ЭГО-программная установка дуальной диады предусмотрительных бета-квадралов –  СЛЭ, Жуков – ИЭИ, Есенин.

Изнанка же этой установки, её, так называемые “издержки” проявляются в бета-квадровом комплексе "шестёрки", свойственном представителям этой диады и выражаются, с одной стороны,

• в стремлении к все подавляющей и всё поглощающей , тотальной экспансии (полной и абсолютной), ставящей всех и вся в безвыходное, абсолютно тупиковое положение, не оставляющее ни выбора, ни права на личное мнение, ни зазора, ни просвета в своей безысходности, лишающее возможности частной, деловой инициативы.
• в стремлении наращивать свою значимость посредством захвата МАТЕРИАЛЬНЫХ БЛАГ И ПРИВИЛЕГИЙ в стремлении захватить побольше “чужого”, чтобы поменьше отдать “своего”), а с другой стороны - в страхе или В НЕЖЕЛАНИИ ИДТИ НА КАКИЕ - ЛИБО УСТУПКИ И КОМПРОМИССЫ В ТЕРРИТОРИАЛЬНОМ ИЛИ ЭТИЧЕСКОМ ПЛАНЕ (чтобы, опять же, не отдать “своего” или не позволить себя “использовать”.) И Жуков, и Есенин стараются быть очень осторожными в оказании добрых услуг, опасаясь, что их добротой будут злоупотреблять. “Не хочешь зла, не делай добра” - популярнейшая в этой диаде поговорка.

Само собой разумеется, что такая позиция не вызывает симпатий у конфликтующих с ними психотипов четвёртой квадры, поэтому каждый из них – и ЭИИ, Достоевский, и ЛСЭ, Штирлиц – борются с этой позицией по-своему.

ЭИИ, Достоевский личным примером пытается доказать СЛЭ, Жукову, что добро порождает добро, а щедрость вознаграждается щедростью. Но, как и следует ожидать, ни к каким позитивным результатам этот пример не приводит, поскольку СЛЭ, Жуков подобными уроками не внушается (как вообще никогда не внушается аспектом этики отношений) и, следуя своей программе, старается свои материальные ценности держать при себе. Кроме того, действия ЭИИ, Достоевского в этой ситуации СЛЭ, Жуков рассматривает как хитрую и расчётливую уловку, суть которой сводится к тому, чтобы “одарить на копейку, а разорить на рубль”, что свойственно, кстати сказать, и дуалу Жукова Есенину)

Таким образом, ни щедрость, ни уступчивость ЭИИ, Достоевского доверия у СЛЭ, Жукова не вызывают, никак к нему не располагают, а наоборот - отпугивают и настораживают, поскольку СЛЭ, Жуков, в силу своей системы взглядов, не может понять этическую подоплёку поступков Достоевского, не может понять мотивов его доброты и уступчивости.

Естественно, что и ЭИИ, Достоевский в таких условиях не может реализовать свою программу, не может проявлять свою щедрость широко и беспредельно – как ему хотелось бы. Его обижает не только тот факт, что партнёр не внушается его примером, но и то, что партнёр как будто даже склонен злоупотреблять его добротой. Но, главным образом ЭИИ,  Достоевского беспокоит то обстоятельство, что он и сам как будто втягивается в какие-то жестокие, неэтичные и противоестественные для себя отношения, основанные на взаимном недоверии и взаимной подозрительности. Видя, что партнёра переубедить не удаётся, ЭИИ, Достоевский пытается из этих отношений выйти с наименьшими для себя потерями (в том числе и материальными), что сделать ему бывает чрезвычайно трудно, поскольку СЛЭ, Жуков сам быстро и активно прибирает к рукам всё, что представляет хоть какую-то материальную ценность. В результате этих оперативных действий, ЭИИ, Достоевский начинает чувствовать отсутствие поддержки по слабейшим точкам своей психики - по суггестивному и мобилизационному аспектам. Начинает чувствовать свою материальную незащищённость и опасную зависимость от партнёра, на чьё сочувствие и доброту, как он понимает, рассчитывать не приходиться. В условиях конфликта СЛЭ, Жуков особенно ожесточается и на сопротивление ЭИИ, Достоевского реагирует ещё большим ужесточением мер.

В борьбе за обладание материальными ценностями СЛЭ, Жуков старается победить любой ценой – ни в средствах, ни в методах борьбы не стесняется. Действует чётко и слаженно; продумывая наперёд все свои ходы, проявляет чудовищную жестокость, беспощадность и хладнокровие.

Но и на этом, казалось бы, сильном для него поле ЭИИ, Достоевский может СЛЭ, Жукова переиграть. Пользуясь стратегической поддержкой и посредничеством третьих лиц в своих интересах, ЭИИ, Достоевский может организовать для себя самые выгодные и самые благоприятные условия взаимодействия с СЛЭ, Жуковым, на самой удобной для себя дистанции, с максимальными моральными и материальными преимуществами для себя, минимальными расходами и обязательствами. (Так, например, с большими привилегиями и преимуществами для себя организовала при помощи влиятельных родственников свои отношения со вторым своим мужем греческим мультимиллионером Аристотелем Онассисом (СЛЭ, Жуковым) вдова президента Жаклин Кеннеди (ЭИИ, Достоевский). Почувствовав, себя "незащищённой перед его "скрытой агрессией", она сразу же после свадьбы отдалилась от него (географически). И всё то время, что считалась его официальной женой, взаимодействовала с ним на максимально отдалённой дистанции. Всё общение, все переговоры с ним вела через своих доверенных лиц, через своего адвоката. И всегда с очевидным преимуществом для себя. Во время его тяжёлой, неизлечимой болезни (в последние дни его жизни) она тоже находилась вдали от него, отдыхала на модном лыжном курорте. (При том, что по официальным версиям считалась человеком очень чутким, деликатным и отзывчивым). Всё это, тем не менее, не помешало ей унаследовать его огромное состояние и вторично стать самой знаменитой вдовой в мире.)

IV-3. ЭИИ, Достоевский - СЛЭ, Жуков. Укрощение строптивого, "психологический лохотрон", террор по аспекту этики отношений (+БЭ.)

Было бы ошибкой считать, что отношения конфликта в этой диаде являются игрой в одни ворота для одной из сторон.

ЭИИ, Достоевский не так прост и беспомощен, как кажется. У него тоже есть своё ЭГО-программное  оружие в соционе (причём, оружие сокрушительное!) и владеет он им в совершенстве. Как известно, свою главную миссию ЭИИ, Достоевский видит в том, чтобы умиротворять ситуацию (или взаимоотношения в ней), сглаживая обостряющиеся антагонистические противоречия. Подобную задачу, свойственную предусмотрительным-интуитам-этикам-интровертам, ставит и дуал СЛЭ, Жукова, – ИЭИ, Есенин. Но у ЭИИ, Достоевского она реализуется в самых немыслимых, самых неприемлемых для СЛЭ, Жукова формах: в постоянном, неумолимом, настойчивом принуждение к возможным и невозможным компромиссам. 

ЭИИ, Достоевский как никто другой в соционе умеет “укрощать укротителей”, но при этом действует своими этико-интуитивными методами: ЭИИ, Достоевский подавляет партнёра постоянными жалобами, упрёками и беспощадной настырностью, предъявляя   к "домашнему деспоту" (каковым видится ЭИИ, Достоевскому практически любой член семьи) всё более  настойчивые и всё возрастающие требования. 

Требуя к себе исключительно чуткого и деликатного отношения, ЭИИ, Достоевский (никогда не удовлетворяясь тем, что предоставляет ему любой, осмелившийся ему возражать, домочадец, а тем более  – конфликтёр-СЛЭ, Жуков, и втягивая его в, своего рода, беспредельно требовательный лохотрон, ставки в котором постоянно повышаются) “точит” СЛЭ, Жукова, как вода камень, – капля по капле – и доводит его до истерики, до инфаркта, до зубной и головной боли.

Откуда это в ЭИИ, Достоевском? Что это – садизм, жестокость?

В каждом партнёре ЭИИ, Достоевский ( сообразно своей дуальной природе) видит в первую очередь своего дуала ЛСЭ, Штирлица, которого считает необходимым смягчать ( как, впрочем, каждого собеседника и соконтактника). А поскольку эталоном “кротости” и “мягкости” ЭИИ, Достоевский (вне всяких преувеличений) считает только самого себя, остальных, по его мнению, сколько ни смягчай, всё будет мало.

Поэтому бета-квадровый решительный экстраверт-сенсорик СЛЭ, Жуков, который будучи жёстким и автократичным деклатимом-субъективистом-статиком к “смягчению” не только не предрасположен, но оно ему категорически противопоказано. (Поскольку состоит он из другой психологической субстанции, из другого, нежели дуал ЭИИ, Достоевского, ЛСЭ, Штирлиц, вещества – не квестимно-рыхлый, расщеплённый, рассредоточенный, а именно монолитно-сплочённый, "добротно скроенный" деклатим, непробиваемый, непрошибаемый, не допускающий слабости, изъянов и размягчений ни в ком и ни в чём – и в первую очередь в себе самом (по принципу: "Наша слабость идёт на пользу нашим врагам!" – "Наша слабость укрепляет наших врагов!"). В бета-квадре слабым быть стыдно, поэтому, исходя из приоритетов своей волевой  ЭГО-программы, слабости СЛЭ, Жуков старается ни в себе не допускать, ни в других не поощрять. И  тем не менее, ЭИИ, Достоевский умудряется не просто “размягчить” его, но даже   “растворяет” своего конфликтёра-СЛЭ, Жукова до основания и без остатка, – “разъедает” его,  как кислота, расщепляет по клеточкам и со свойственной ему как деклатиму настойчивостью пытается вылепить из них  (изсвоего конфликтёра!) “другого человека” – этичного и деликатного. И, надо сказать, ему это до некоторой степени удаётся (несмотря на жесточайшее сопротивление СЛЭ, Жукова). Хотя и конечным итогом своих усилий ЭИИ, Достоевский чаще бывает разочарован, чем удовлетворён. 

Так например, милейшая женщина Наташа, 46 лет (ЭИИ, Достоевский) сокрушалась по поводу результатов своего воспитания:

“Я сама учительница, сама обычно советую, как детей воспитывать. Но тут я в полной растерянности. Не знаю как так получилось, но у меня все основания полагать, что мой сын вырастет... плохим человеком. Такие тенденции наметились в его характере, и они меня пугают. Я не знаю, чем это вызвано. Я старалась быть ему хорошей матерью. А сейчас он может поднять руку на меня или на отца... Семья у нас хорошая, мы с мужем живём дружно, он прекрасный человек. Обстановка в доме добрая, доброжелательная была всегда. Сына никогда не били - это вопрос принципиальный... Старались развивать все его способности. Все его желания выполняли... Я сама выросла в семье, где мои желания игнорировались, поэтому я старалась дать сыну максимум. Когда он любил рисовать, мы с мужем водили его на выставки, выставляли в рамочку его рисунки. Учителя его хвалили, говорили: “ У вас такой одарённый ребёнок!”. Я всегда предупреждала все его желания. Стоило ему хоть чем-то захотеть заниматься, и я тут же создавала ему все условия. В нашем доме мир, покой, добрая и дружелюбная обстановка – это главное. И наш дом для него всегда был оазисом. Но когда ему было восемь лет, он уже начал нас пугать, беспокоить каким-то странным взглядом на вещи. И я не знаю, кто ему привил такое мировоззрение. Однажды он нам сказал так: “Наша семья, наш дом – это один мир, А всё, что вокруг – это другой мир, и вы его не знаете”.
В доме его учили всегда только добру. Я всегда считала, что нравственное воспитание – превыше всего. Это так же естественно, как ходить на ногах, а не на четвереньках. Просто потому, что по-другому не может и быть! И я не понимаю, откуда у моего ребёнка проявились такие качества, как агрессия, жестокость, цинизм. Когда ему было 15 лет, мы его определили в частную художественную школу для особо одарённых детей. Радовались его успехам. Но к нашему удивлению, он стал резко меняться в худшую сторону. Стал нам грубить и хамить. Сказал, что мы его первые враги... В школе процесс обучения был поставлен так, чтобы дети больше времени проводили в школе, и меньше бывали дома с родителями. Им так и говорили: “Если вы по вечерам будете распивать чаи с родителями, – этакий идеалистический образ жизни вести, вы никогда ничего не достигнете”. Главное, внушали им, у человека должна быть цель и он должен идти к ней по трупам, иначе он ничего в жизни не добьётся. Мой сын такую точку зрения считает для себя единственно правильной. Он там самый преуспевающий ученик, и ему прочат великое будущее, внушают ему, что он гений. Он стал зазнаваться, ведёт себя нагло, высокомерно. Считает себя выше других. Мы с мужем его взгляды не разделяем, а он каждый вечер втягивает нас в новую дискуссию и пытается нас переубедить. Меня возмущает и его точка зрения, и то, как грубо и агрессивно он её навязывает. Мне страшно становится как подумаю, что же из него вырастит… И непонятно, где я допустила ошибку?..”

IV-4. У слабого всегда сильный виноват.

ЭИИ, Достоевский презирает и ненавидит СЛЭ, Жукова за его жестокость. За агрессивность, за резкость, за хамство, за безжалостное обращение с теми, кто слабее, но при этом полностью ему подчинён и находится в зависимости от его воли.

СЛЭ, Жукова часто и небезосновательно обвиняют в жестоком обращении с детьми. (Не так давно осудили воспитательницу одного детского сада (СЛЭ, Жукова), которая жестоко травмировала психику малышей чудовищными угрозами: пытаясь их успокоить в тихий час, она грозилась им залить глаза клеем, если они их сейчас же не закроют и не уснут. Были варианты, когда она угрожала им залить глаза йодом или зелёнкой. К сожалению это не единичный случай, а весьма распространённое явление, с которым ЭИИ, Достоевский также непримиримо борется.

Будучи стратегом (по психологическому признаку), ЭИИ, Достоевский понимает, что в одиночку он против такого опасного и сильного врага противостоять не может: силы физически не равны. Поэтому он стратегически направляет свои усилия на борьбу с жестокостью как с социальным злом, объединяя для этого всех людей доброй воли и чистой совести, способных к состраданию, готовых постоять за светлые гуманистические идеалы. А также уделяет огромное количество сил и внимания проблемам воспитания доброты и милосердия в детях, предрасположенных к жестокости и агрессивности. Сам вид ребёнка, насмехающегося над чужим горем или наслаждающегося видом чужой беды ЭИИ, Достоевского приводит в ярость. Не жалея сил на то, чтобы искоренять это зло в зародыше, Достоевский делает всё возможное, чтобы не позволить маленькому тирану превратиться в чудовищного монстра. В частном порядке, будучи близким родственником и воспитателем такого проблемного ребёнка, ЭИИ, Достоевский не стесняется применять силу и физически наказывать своего подопечного при малейшем проявлении жестокости с его стороны (но только, разумеется, в тех случаях, когда слова и наставления уже не оказывают на него никакого влияния).

По мере взросления такого воспитанника, ЭИИ, Достоевский всё больше подавляет и сковывает его волевую инициативу, запрещая ему проявлять волевые качества даже в случаях необходимой самозащиты. Дальше –больше: на каком-то этапе ЭИИ, Достоевский начинает запрещать своему воспитаннику проявлять свою волю даже в экологически целесообразных пределах: там, где требуется заявить о своих убеждениях, желаниях и потребностях. В таких случаях ЭИИ, Достоевский берёт на себя заботу об экологических потребностях СЛЭ, Жукова, - он (ЭИИ, Достоевский) лучше знает, что СЛЭ, Жукову нужно. Принимая на себя эту заботу, ЭИИ, Достоевский старается всемерно инфантилизировать своего воспитанника, сделать его самого зависимым от чужой воли, чужих распоряжений и решений всех, значимых для него (СЛЭ, Жукова) проблем и вопросов. В обычных условиях СЛЭ, Жуков сам старается принимать решения и за себя, и за всех ("Мы посовещались и я решил"), но будучи воспитанником ЭИИ, Достоевского, он не имеет права принимать решения, не имеет права проявлять свою волю, заявлять о своих потребностях, намерениях и желаниях. ЭИИ, Достоевский (опасаясь проявляющихся в нём зачатков жестокости и агрессии) воспитывает его (Жукова) как куклу, как марионетку, - как беспомощное, изнеженное, несведущее, неосведомлённое ни о чём, неразумное, неприспособленное к жизни существо, которое надо водить на поводке, держать на привязи, переставлять с места на место, кормить с ложечки и тщательно профильтровывать всю поступающую к нему информацию. То есть, постоянно контролировать его дела и мысли, постоянно интересовать всем, что он делает, что намерен делать, – всем, что его тревожит, что он переживает, что замышляет, о чём думает. Для ЭИИ, Достоевского при тщательно продуманном и планомерном воспитании это - не проблема. Проблема для СЛЭ, Жукова привыкнуть, примириться с такими методами воспитания, сориентироваться во взрослой, самостоятельной жизни и стать независимым и самодостаточным человеком. А это ему как раз и не удаётся. Или стоит огромных жертв и усилий. Вырвавшись из идеалистического плена, в котором удерживал его ЭИИ, Достоевский, и столкнувшись с реалиями окружающей его действительности, СЛЭ, Жуков, сориентировавшись в окружающих его условиях, начинает всемерно компенсировать и быстро восполнять всё упущенное по своим ЭГО аспектам волевой сенсорики и логики соотношений. Начинает бороться за свои социальные приоритеты и одновременно наращивать свой волевой потенциал. В том, что всё это приходится делать с опозданием, преодолевая глубокое внутреннее сопротивление и выдавливая из себя по капле раба всех прежних запретов, СЛЭ, Жуков конечно винит ЭИИ, Достоевского. Замечая произошедшие с СЛЭ, Жуковым перемены, ЭИИ, Достоевский сокрушается: "Мы тебя не таким воспитывали, мы тебя не этому учили. Мы тебя учили добру, хотели, чтобы ты вырос добрым, отзывчивым человеком…" После чего слышит от СЛЭ, Жукова заявление: "Я сделаю всё возможное, чтобы никогда не быть похожим на того, кем вы меня воспитывали…" И исходя из этого, свою дальнейшую жизнь выстраивает уже по альтернативному сценарию. (Хотя во многих, принципиальных этических вопросах может оставаться на позициях, привитых ЭИИ, Достоевским.)

(Аспект деклатимной  этики отношений (+БЭ) – этики нравственных преимуществ хоть и находится на вытесненных, антагонистичных позициях в модели СЛЭ, Жукова (+БЭ4слэ), всё же является (равноценной и "полноправной") составляющей деклатимной модели, а потому может вполне органично существовать и ярко проявлять себя в любой из организованных ею конфигураций (в любом деклатимном ТИМе), не перекрывая при этом программу. Поэтому и СЛЭ, Жуков в определённых пределах может придерживаться гуманистических позиций, но, опять же, не в тех случаях, при которых они бы вступали в противоречие с его волевой, сенсорной программой (-ЧС1слэ). Так, например, в понимании СЛЭ, Жукова гуманист в первую очередь должен быть сильным, волевым, влиятельным человеком, чтобы иметь возможность успешно отстаивать и защищать свои гуманистические идеалы. Что опять же не мешает ему быть суровым, решительным и непреклонным в защите своих гуманистических интересов. Соответственно и аспект волевой сенсорики, будучи антагонистичной ценностью (-ЧС4эии) в модели ЭИИ, Достоевского может активно использоваться им для защиты идей гуманизма. Но, разумеется слишком жестокими и суровыми эти меры быть не должны. (Хотя именно это и происходит при изуверском сектантстве, беспредельно подавляющем права личности: когда аспект волевой сенсорики перекрывает этическую программу в модели ЭИИ, Достоевский становится деспотичным диктатором, насаждающим "милосердие и добро" самыми жестокими мерами.) 

IV-5. ЭИИ, Достоевский. Развитие духовного за счёт уничтожения материального

Воспитывая в своём подопечном покорность (как отказ от собственной воли, собственных желаний, собственных прав, преимуществ и привилегий), ЭИИ, Достоевский деспотично подавляет его волю, приучая его безоговорочно подчиняться чужой воле, чужим желаниям, решениям, требованиям. Приучает его ставить чужие желания и интересы выше своих. Приучает его покоряться обстоятельствам, пасовать перед трудностями, покоряться жизненным невзгодам и своей (неминуемой) трагической судьбе. Приучая к тотальной покорности и уступчивости, ЭИИ, Достоевский фактически воспитывает из человека жертву общественного презрения. То есть воспитывает того, кого впоследствии будут презирать за трусость, слабость, безволие, малодушие. Воспитывает человека, обречённого на унижение, страдание, притеснение. Воспитывает человека, который добровольно должен будет принять на себя участь изгоя, страдальца, мученика – то есть, фактически он воспитывает самоубийцу. Человека (который, следуя этой программе воспитания) должен стать сам себе извергом, убийцей, врагом: он должен уступать всем, но только не себе; должен уважать всех, но только не себя, считать ся ос всеми, но только не с собой, подчиняться всем, но только не себе, не своей воле, не своим желаниям. Свою волю он обязан направить на то, чтобы подавить свои желания. Аспект деклатимной этики отношений (+БЭ), – этики моральных преимуществ  при этом полностью подавляет и вытесняет в нём аспект волевой сенсорики, заставляя его отказываться от всего материального до такой степени, что собственное восприятие себя как материального объекта становится для источником страданий: все его бьют, толкают, притесняют, отпихивают. (Все о него спотыкаются, всех он раздражает, все переадресовывают на него свою агрессию, спихивают на него свою вину, срывают на нём свою досаду и гнев, подставляют под неприятности, под опасные испытания и эксперименты…). Человек ощущает себя обузой и помехой для всех (камнем преткновения для всех, пнём, о который все спотыкаются) и ему невольно хочется дематериализоваться, перестать существовать как физический объект: сбросить с себя это тело и свободной душой воспарить в небеса, словно птица.

Развитие духовного за счёт уничтожения (или подавления материального) не считается гармоничным и экологически целесообразным воспитанием личности, а является средством субъективного и объективного "переселения" из реального мира в мнимо-реальный. Что по сути является нехитрым изобретением по деклатимной интуиции мнимо-реальных потенциальных  возможностей и альтернатив – ЭГО-творческому аспекту ЭИИ, Достоевского.

Исходя из своих бета-квадровых приоритетов, решительный ЭГО-программный  волевой сенсорик СЛЭ, Жуков всесторонне осуждает эту позицию. По его мнению,

• она делает этот мир ещё более жестоким и агрессивным, поскольку поощряет насилие и волевую экспансию;
• провоцирует агрессию и насилие со стороны тех, кто подкупаясь лёгкостью победы, может без особых усилий и риска (не выходя за пределы правовых нормативов) добиться желаемого силовыми методами с большим преимуществом для себя;
• водит в искушение тех, кто может (и считает своим долгом) изменить правовые нормативы в пользу волевой экспансии (в пользу "сильных и волевых") в интересах защиты общества как такового от экспансии слабосильных и немощных, культивирующих покорность и слабость, приводящие общество к самоуничтожению и саморазрушению, истощая силы и подавляя волю к сопротивлению у каждого из его членов. (То есть, фактически является стимулом для порождения фашизма как альтернативы доминирующей слабости). 

Общество, состоящее из одних рабов, является хорошей приманкой для потенциальных захватчиков. Каждому из которых и захватывать- то ничего не придётся: достаточно выступить в роли пастыря этих покорных овечек и увести их за собой в новый плен (расслабляющий и опьяняющий сознанием лёгкой достижимости блистательных и позитивных перспектив). И с этим СЛЭ, Жуков ни смириться, ни согласиться не может: преимущество решительных перед рассуждающими как раз в том и заключается, что по аспекту волевой сенсорики они сами принимают решения и предпринимают решительные действия; сами решают, что хорошо, а что плохо, что достойно уважения, а что – порицания.

ЭИИ, Достоевский в этой связи опасен решительным сенсорикам бета и гамма квадр как лже - наставник молодых и неопытных душ - воспитатель уступчивости и покорности, приучающий покоряться чужой (деспотичной и злой) воле с малых лет.

– Но почему же обязательно "злой и деспотичной"? – возражает Читатель. – А может это будет добрая воля, направленная на добрые дела… А может будущие "хозяева" (или "доминанты") будут хорошими и добрыми людьми. Всего не предугадаешь…

– А тут и гадать нечего, достаточно знать закономерности происходящих процессов: чем больше уступчивости с одной стороны, тем больше деспотизма и экспансии с другой. "Поле возможностей" – аспект интуиции потенциальных возможностей (± ЧИ) находящийся в модели каждого психотипа между аспектами логики соотношений (±БЛ) и этики соотношений (±БЭ), – заполняется либо одним, либо другим направлением информации: если уступает (вытесняется) этика соотношений, наступает (вытесняет и замещает её) логика систем с её законами соподчинения и диктата, границы потенциальных возможностей размываются и, желая определиться с ними,  новоявленный тиран идёт на максимальный силовой беспредел по мере расширения границ новых возможностный, связанных со всё большими уступками и всё менее логически обоснованной терпимостью.   
Интересный психологический эксперимент в этом плане представил датский режиссёр Ларс фон Триер в своём нашумевшем (а ныне ставшим уже признанной классикой) фильме "Догвилль" (с Николь Кидман в главной роли). Сюжет: спасаясь от гангстеров, милая и кроткая девушка Грэйс просит убежища у жителей маленького американского городка "Догвилль". Её оставляют при условии, что она будет приносить пользу городу, работая по часу в день на каждую семью поочерёдно. Выполняя это условие кроткая Грэйс становится служанкой, а потом и рабыней всех жителей города. По мере того, как она всё больше старается им услужить и удружить, стремясь оправдать и удовлетворить все их желания (включая и самые низменные), их отношение к ней меняется во всё более худшую сторону: симпатия и сочувствие сменяется ненавистью, презрением и раздражением. Прежнее терпимое отношение к ней сменяется непреодолимым желанием её угнетать и терроризировать. И этот тотальный террор, как безудержное стихийное явление, как пожар, как повальная и страшная болезнь захватывает весь город, так что и все добропорядочные и законопослушные жители этого городка в самое ближайшее время превращаются в монстров, обнаруживают самые гнусные свои пороки и дают выход самым низменным своим желаниям. Каждый из них обращается с девушкой со всё возрастающей жестокостью, всё более подло и деспотично, подставляя её под всё большие неприятности; каждый из них становится источником её страданий. Прежняя доброта и снисходительность возвращается к ним только в тот день, когда они её с рук на руки сдают тем самым гангстерам, от которых она когда-то сбежала. В этот день они с утра проявляют к ней особую нежность, заботу и обходительность. Жители города уже предвкушают жестокую расправу над ней, но реальная развязка их несколько разочаровывает: "босс" гангстеров оказываются отцом девушки, от которого она сбежала по идеологически соображениям – из-за расхождений в вопросах морали и нравственности. Теперь эти расхождения устранены, и кроткая Грэйс позволяет отцу отомстить за все перенесённые ею в этом городе унижения. По её приговору все жители города и сам город Догвилль (вся эта "собачья деревенька") должны быть немедленно уничтожены как рассадник зла. А того мудрого советчика, с которого и начались все её беды (того местного философа- моралиста, который предложил ей поступить в услужение к жителям города) она лично расстреляла сама…

– Вывод: от смирения до жестокости один шаг…

– Жертва – это объект, предназначенный для уничтожения. Превращать человека в жертву – значит делать его объектом, предназначенным для уничтожения, обрекать на верную гибель. Создавать жертву – значит (прямо или косвенно) провоцировать насилие, поощрять насильника (искушать его, давать ему новую "пищу" для удовлетворения низменных инстинктов и потребностей). Превращать человека в жертву – значит, создавать условия для свободного выхода агрессии насильника, расширять его экспансию, задавать ей новое направление, предоставлять новые мишени и цели.

Два вывода делают создатели этого фильма.

Вывод 1-й: незачем воспитывать из человека жертву, иначе кому-нибудь (включая самого "воспитателя") захочется использовать её "по назначению" (как объект, предназначенный для уничтожения). И виноват в этом будет сам "воспитатель" (при всей его, так называемой, ненависти к деспотизму и злу).

Вывод 2-й: не нужно создавать рассадник зла, провоцируя людей на жестокость воспитанием новых жертв, тогда не придётся его и уничтожать.

IV-6. Конформизм ЭИИ, Достоевского. Мнимо-реальное разрешение конфликта методом поиска несуществующих альтернатив

Позиция ЭИИ, Достоевского: "На силу не следует отвечать силой. Нужно искать какие-то другие способы разрешения конфликта…" - часто ставит в тупик тех, к кому ЭИИ обращается с такой рекомендацией.

На вопрос, что конкретно он понимает под "какими-то другими методами", Достоевский отвечает уклончиво – пожимает плечами, разводит руками, говорит: "Ну, не знаю… Какие-то другие методы надо искать… Пытаться как-то иначе повлиять…"

– Но как? Как в условиях предельного обострения отношений можно умиротворить жестокого и деспотичного "диктатора", который, пользуясь своими силовыми преимуществами, и выбора-то часто не предоставляет?.. – спрашивает Читатель, – Ставит человека в безвыходное положение, навязывает ему свою волю, создаёт условия, несовместимые с жизнью. Как его победить, если не силой? А так, - всё-таки, "клин клином вышибают"…

– "Положение данника" рассматривается ЭИИ, Достоевским как один из вариантов такого мирного разрешения конфликта. Его позиция: "Иди и договаривайся со всяким, кто согласиться вступить в переговоры", "Иди и соглашайся на любые условия", равно как и позиция: "Ну, наверное, хоть как-нибудь можно договориться, чтобы избежать конфликта" (-ЧИ2эии) приводит к тому, что тот, кто первый идёт договариваться с превосходящим по силе противником (то есть, ещё до начала противоборства признаёт его победителем) и фактически сдаётся ему в плен (в "полон"). Рассчитывая на его милость и снисходительность и не предпринимая ни малейших попыток к сопротивлению, он фактически дарит ему эту победу. ("Подносит на подушке вместе с ключами от города"). Позволяет ему диктовать свою волю, подчиняется его условиям, педантично выполняет их и следит за тем, чтобы и другие (те, от чьего имени он просит о снисхождении) тоже выполняли эти условия, подчинялись им, не роптали, не бунтовали, не пытались их изменить. (Чтобы не провоцировать этим новый террор и агрессию "победителя")

– При жестоком и непримиримом конфликте, кроме сопротивления и уступки (кроме волевого противоборства и "сдачи в плен"), есть какие - то другие варианты?

– Как вариант рассматривается возможность "договориться" с неприятелем, нивелировать конфликт и обратить вражду в дружбу, а конфликт - в мирное и взаимовыгодное сотрудничество: попытаться выгодно продать свою свободу. То есть, фактически стать сатрапом, "шестёркой", перебежчиком, готовым с выгодой для себя продать (сдать в плен) "своих" и стать над ними надсмотрщиком, сборщиком дани ("баскаком"). Но одновременно и стать их поручителем – гарантом их лояльности, покорности и подчинения.

– Это имело место в период монголо-татарского ига на Руси: свои же князья своих соплеменников и сдавали, выговаривая для себя и своих княжеств выгодные условия. Ездили в орду за "ярлыками" ("правами на княжение"), отсылали дань , давали ручательства, обязательства, гарантии…

– …И фактически были "марионетками", пособниками завоевателей. Обязаны были расширять их экспансию, жертвуя своими людьми, или поданными своих ближних. Обязаны были участвовать в карательных экспедициях ордынцев, наводили их на города и княжества своих братьев, помогали их завоёвывать и получали "ярлыки" на эти земли

Достаточно было один раз ступить на путь предательства и унижения, чтобы одно преступление против "своих" потянуло за собой все последующие.

И тут как раз уместно вспомнить, что в квадрах объективистов (в квадрах, где деловая логика превалирует над логикой систем) нет жёсткого системного разделения на "своих" и "чужих". Границы размыты: с кем дела ведёшь, тот и свой. А в дельта-квадре отношение к "чужим" намного лучше, чем к "своим" (членам свой семьи, своей системы). Со "своими" там в частном порядке устанавливаются отношения соподчинения и доминирование по-свойски закрепляется: "Какие могут быть счёты между своими? Сегодня ты мне уступишь, завтра я – тебе (может быть) уступлю. Свои люди, сочтёмся."

Иное дело – "чужой". Чужих побаиваются: никогда не знаешь, чего от них ожидать. А потому и задабривают (по этике моральных преимуществ (+б.э.) и принимают по тому чину и рангу, по которому человек себя преподносит. (Отсюда и поговорка: "Важно уметь себя правильно подать"). Уважительно относятся до тех пор, пока новый человек не станет "своим". А там опять устанавливают с ним отношения соподчинения в частном порядке, по факту уступок и неуступчивости. Если важный чин (или "персона") не проявляет должной требовательности или строгости, с ним (сначала в шутку, а потом и всерьёз) обращаются пренебрежительно. А потом уже (по факту его терпимости к пренебрежению, глумясь, ёрничая, передёргивая), вытесняют на подчинённые позиции.

В этом и заключается то самое "другое" средство разрешения конфликта: с врагом нужно подружиться для того, чтобы его себе подчинить и из "сатрапов" перейти в "серые кардиналы" (стать "серой шейкой", которая головой крутит).

Но, опять же, и эта позиция очень рискованная:
Прежде всего потому, что она - индивидуалистическая: на верхушке этой "частно порядковой" пирамиды есть место только для кого - нибудь одного.

Позиция двустандартная, лживая и лицемерная, потому что делает ставку на злоупотребление доверием доминанта с последующим манипулированием им. (А значит и отвечать за все последствия придётся самому "манипулятору", даже если он снимет с себя ответственность за все последствия.)

Позиция безнравственная по сути, потому что предполагает двойное предательство: предаются "свои" в угоду "доминанту", предаётся "доминант" в угоду "сатрапу", который прикрываясь балансом "своих" и "чужих" интересов работает фактически на себя. Пытаясь через этот "баланс" как - то стабилизировать ситуацию, законсервировать её в этом положении, периодически подпитывая владыку новой данью и принося в жертву жизнь или интересы кого-то из своих. В результате "бразды правления" оказываются в руках "сатрапа", все нити ведут к нему, а он, как кукловод, манипулирует своими марионетками.

– Но может "сатрап" всем желает добра, может так будет лучше для всех? Может быть власть его - самая мягкая и деликатная?

– Это он так думает. В действительности всё обстоит иначе. Как показывает история, биология и антропология, власть сатрапа - это власть трусливого и слабого деспота, сопровождается террором, который компенсируется жестокостью, отчасти приглушающей его собственные страхи, в которых он постоянно пребывает (вызванные ощущением непрочности его собственного положения и неуверенностью в лояльности своих подчинённых) , из - за чего его собственные жестокие меры (а где страх, там и агрессия, и деспотизм) никогда не кажутся ему вполне достаточными. Сам конформист при этом оказывается в положении "заслонки" между двумя противоборствующими силами и испытывает давление с обеих сторон, каждая из которых переадресует ему свою агрессию и ненависть к противоборствующей стороне.

–Так что он при этом ещё оказывается и буфером, и третьим лишним, и крайним, которого бьют. Сам виноват: "двое дерутся, третий не встревай".

– …Потом его же и обвиняют в превышении полномочий и злоупотреблении властью, вымещают на нём всю досаду за понесённые потери и упущения, срывают на нём свою ненависть, вознаграждают себя за все понесённые потери и упущения, после чего устраняют его как лишний элемент в системе, а долго сдерживаемое сопротивление прорывается с многократно увеличенной силой.

– Так что в конечном итоге вся эта политика умиротворения оказывается ни чем иным, как маслом вылитым на воду во время бури.

– Но даже как временная мера она не всегда бывает оправданной и эффективной: непосильными поборами истощаются ресурсы подчинённой стороны, а привычка пресмыкаться и рабски угождать превосходящему по силе противнику становится второй натурой огромного количества людей, надолго укореняется в них и на протяжении длительного периода времени (исчисляемого веками и тысячелетиями) из поколения в поколение передаётся по наследству.

– Монголо-татарское иго считалось невыгодным союзничеством Руси с ордой - не более того…

– В той же степени, в какой рабство считается "невыгодным трудовым соглашением"… Хорошо "союзничество": двести с лишним лет целый народ подвергался террору, терпел геноцид и находился под угрозой полного уничтожения!..

–Но ведь бывали же и выгодные завоевания: Британия, завоёванная римлянами, была сравнительно благополучной и мирной провинцией Рима. А знатные бритты в те времена жили в такой же роскоши, что и римские патриции. Всё было тихо, мирно и благополучно…

– …До тех пор, пока из Британии не вывели регулярные римские войска (общим числом сорок тысяч) для защиты римской империи от нашествия вестготов. "Благополучные" бритты остались без прикрытия и им самим пришлось отбиваться от новых завоевателей - англо-саксов, которым они в конечном итоге и подчинились.

И это закономерно: инерция состояния - фактор, который нельзя не учитывать. Привычка жить в рабстве никому не идёт на пользу…

IV-7. "У сильного всегда бессильный виноват". (Позиция СЛЭ, Жукова: "жертва сама виновата в своих несчастьях")

Как ни печально это осознавать, но в силу вытесненного из числа  приоритетных ценностей аспекта дельта-квадровой этики отношений  (+ БЭ) – этики нравственных преимуществ, человек, попавший в беду по причине собственной слабости, доверчивости и незащищённости во бета- квадре не вызывает особой симпатии и в наименьшей степени может рассчитывать на сочувствие, помощь и сострадание. 

По мнению представителей бета-квадры, со своими бедами каждый человек должен справляться сам. Не обременять своих ближних, а помогать и себе, и другим членам своей семьи, своей системы, реально нуждающимся в помощи. Сострадать надо системе (семейной иерархии, например), заботящейся о благополучии всех своих членов и принимающей их труд, их заботу и поддержку в качестве компенсации и гарантии предоставляемой защиты. Слабый человек, вынужденный пасовать перед трудностями, не способный ни защитить систему, ни поддержать её активным трудовым или иным полезным вкладом, рассматривается здесь как обуза и сострадания не вызывает.

"На нём пахать можно, а он всё жалуется, ищет сочувствия! Хотя сам виноват в своих несчастьях." – говорят про таких в бета-квадре, в которой идеальное общество представляется как некая высоко организованная социальная система, сплотившая в своих рядах сильных и выносливых людей, способных защитить своё сообщество, породившее их и воспитавшее такими сильными, успешными и благополучными. Социальная успешность и благополучие вызывают здесь уважение. Слабость, неустроенность и незащищённость – осуждаются (с позиций доминирующего здесь аспекта (сплочённой) деклатимной волевой сенсорики), попираются, преследуются и предаются поруганию, как социальное зло, ставящее под удар существование самой системы.

Слабый, неустроенный и незащищённый человек здесь вытесняется в разряд париев, оказывается в положении жертвы общественного и частного произвола.

Наряду с ответственностью за собственные неурядицы, на него сваливают и чужую вину: "Семь бед – один ответ"! "Пусть неудачник плачет! Пусть один расплачивается за всех! Один за всё и за всех отвечает. А почему бы и нет? Ведь это справедливо и правильно сто точки зрения силового и могущественного доминирования. У слабого какие шансы на выживания? – никаких! Слабый обречён на вымирание своей слабостью. Совершая ошибки, поддаваясь слабости и беспечности, он свои возможности уже упустил. И новых шансов ему здесь предоставлять не будут (и другим не посоветуют). Идя на поводу у своих прихотей и искушений он свои жизненные ресурсы (запасы прочности) уже истощил. Оставшись без социальной и экологической защиты, без средств к существованию, он себе жизнь уже безнадёжно испортил. Ему уже не подняться, "ему так и так пропадать" – так пусть пропадает!" – рассуждают здесь. - Кому- то же надо пропадать, чтобы устроенные и благополучные могли жить в полную силу своих возможностей! Чтобы сильные могли развернуться в полном блеске, во всей своей красе, чтоб ещё долго могли жить и благоденствовать, принося себе и другим людям (обществу) пользу, защищая их своей защищённостью. Но опять же, не всех, а только тех, кто "достоин" – тем, кто способен и сам за себя постоять, и в полной мере оценить и чужую защиту и покровительство. (Таких СЛЭ, Жуков охотно берёт "под крыло", по-княжески их опекает и формирует из них свою "дружину", способную сослужить ему верную службу.) А от кичащегося своей слабостью хилятика (да к тому же амбициозного и самонадеянного) – какой толк (во второй квадре)? Он только дурной пример показывает, бойкотируя распоряжения сильных мира сего, проявляет крайнюю асоциальность, отстаивая своё личное право на частную инициативу и совершая противоправные (несанкционированные СЛЭ, Жуковым) действия, подрывающие мощь и правовые основы (созданной СЛЭ, Жуковым тоталитарной) системы. Так почему бы ему (и таким, как он) и не уступить место под солнцем тому, кто сильней и достойней их, кто способен отстоять интересы своего клана, своей "семьи" (созданной им социальной иерархии)? Они – эти сильные, – и заслужили своё право на жизнь, созидая и выстраивая свою защищённость, как крепость, "по камешку". Они заработали своё право на счастье, день и ночь радея о собственном благополучии и своей защищённости. Поэтому своей силой и могуществом они принесут (могут принести) обществу (и созданной ими системе) больше пользы, чем невезучий и немощный своей слабостью.

Наиболее ярко эта позиция проявляется в поведении СЛЭ, Жукова, испытывающего нескрываемое моральное и физическое отвращение ко всем убогим, обойдённым, угнетённым. И именно он является непримиримым врагом ЭИИ, Достоевского, отстаивающего принципиально противоположную позицию, – ненавидящего насилие агрессию и жестокость во всех их проявлениях, осуждающего равнодушие к чужому страданию и защищающую честь, права и достоинство всех обездоленных, обиженных и оскорблённых. 

И конечно, наибольшее осуждение и ненависть ЭИИ вызывает жестокое и глумливое издевательство над чужим горем, садистское наслаждение видом чужих страданий, которое тоже свойственно СЛЭ, Жукову и которое он самым беззастенчивым образом проявляет, демонстрируя свою волю и власть. Не считая нужным даже скрывать свою радость, своё удовлетворение видом чужих несчастий, он усугубляет чужое горе циничными и насмешливыми замечаниями, тупой и грубой жестокостью, совмещённой с этакой первобытной ("языческой") радостью, вызванной осознанием того, что не от него в этот раз отвернулись свирепые и могущественные "силы", дарующие или отбирающие у человека удачу: сегодня они поразили другого человека, а не его. (А он, счастливо избежавший немилостей судьбы, от души радуется их выбору: "Пострадавший сам виноват в своих несчастьях. Если обвинён, значит виноват. А если виноват, поделом ему и мука!")

IV-8. Позиция "падающего толкни" во второй квадре.

Причина радости как раз в том и заключается, что лично к нему (СЛЭ, Жукову) это чужое несчастье отношения не имеет. Лично он (СЛЭ, Жуков) не стал жертвой злого рока. Его благополучного и устроенного быта это горе - злосчастье не коснулось, беда обошла стороной, он не стал жертвой чужой алчности, зависти, корысти, обмана, мести. Он от души радуется своему благоденствию и процветанию, пожинает плоды своей защищённости и предусмотрительности, находясь вдалеке от чужих несчастий. Аналогично тому, как равнодушный к чужому горю предусмотрительный и запасливый человек, построив себе надёжное и прочное убежище, наслаждается видом стихийного бедствия, разметавшего по ветру чужое и ветхое жильё, так и он, наслаждаясь видом чужой беды, осознаёт себя победителем в этой жизни. И полагает, что заслужил эту победу постоянной заботой о своей защищённости от невзгод – постоянной заботой о своей силе, о прочности своей власти, об укреплении своих позиций , о своём личном достатке и благополучии, которое само по себе оказывается для него надёжной опорой в жизни и которое он ни на какие эфемерные ценности не променяет. (Что само по себе является доказательством его предусмотрительности, мудрости и прозорливости, его здравого и трезвого отношения к жизни.)

Усилением своей власти, наращиванием своих социальных преимуществ, пополнением своих ресурсов, укреплением своих позиций, наращиванием своего силового потенциала СЛЭ, Жуков утверждает превосходство силы над слабостью, которую считает причиной всех бед, а поэтому и изживает её и в себе, и в других примером личной неприязни к попавшему в беду, слабому и незащищённому в социальном и бытовом отношении, человеку. Стремление воспользоваться бедственным положением человека для собственной выгоды, принести его в жертву собственному благополучию (по принципу "сильный должен выживать за счёт слабого"), использовать чужую беду для своей пользы (или для пользы общества) - явление того же порядка: своего рода мародёрство (при котором у слабого человека похищают его законное право на жизнь, считая его "погибшим" ("бесперспективным" в плане реального, действенного служения обществу) или своего рода каннибализм, при котором слабо защищённый человек самим фактом своего убого существования становится удобной добычей: за него некому заступиться, его можно подставить, за его счёт можно нажиться, пополнить свои ресурсы, его имущество можно присвоить, а его самого уничтожить или "поглотить" как свою собственность, как элемент своей системы, которая возвращается к своему законному владельцу, утвердившему свою власть над ним по праву сильного. "Никчёмного человека" можно принести в жертву общественному благополучию (тотемному животному, например, или богам - покровителям племени – им тоже нужно получить свою часть добычи!). Да мало ли, какое можно найти применение слабому и беззащитному человеку, прежде чем он станет окончательно бесполезен!

В мире, где насилие становится основой правопорядка, слабый обречён на вымирание. Слабые там не выживают, сильные – всегда правы. Слабость считается самой большой бедой и самым страшным пороком в обществе, где одной из самых приоритетных ценностей считается сила – ЭГО-программный аспект экстраверта-реализатора бета-квадры-СЛЭ, Жукова. (-ЧС1слэ/+БЛ2слэ).

Борьбой со слабостью отмечены многие проявления жестокости в поступках СЛЭ, Жукова. И конечно, самым очевидным из них является нескрываемое удовольствие, которое он проявляет всякий раз наблюдая страдания других, не упуская случая доставлять себе это удовольствие почаще. Упиваясь собственной жестокостью (которая становится для него своего рода наркотиком), он усугубляет чужое страдание, стараясь побольнее ранить словами и действиями, проявляя себя при этом изощрённым и изобретательным мастером всевозможных моральных и физических издевательств. Информационная программа его ЭГО-программной волевой сенсорики – суровой, подавляюще беспощадной, безошибочно указывает ему самую слабую точку (потенциальную "пробоину") в чужой волевой защите. Туда СЛЭ, Жуков и направляет свой самый сильный и самый сокрушительный удар, обеспечивающий ему быструю и лёгкую победу.

Находящийся на лаборном уровне  модели  СЛЭ, Жукова аспект этики отношений (+БЭ4слэ) очень тяжело ("неуклюже") вербализуется Жуковым. Его откровения, связанные с этим аспектом, в лучшем случае сводятся к постоянному повторению заученных фраз о доброте и милосердии (из которых самая распространённая: "Я не обижу, я добрый") или отрывков из проповедей в собственной его интерпретации ("Надо делать людям добро. Я вон сколько добра людям сделал!") или поучений: "Не хочешь зла, не делай добра. Потому, что людям верить нельзя!" Но чаще всего своими высказываниями по "предательски слабому" аспекту этики отношений, Жуков открывают самые неприглядные стороны своей натуры, характеризующие его как человека жестокого, мрачного, неуравновешенного, неспособного и не желающего избавляться от власти переполняющих его недобрых чувств и желаний.

Невероятный цинизм, свойственный лексике СЛЭ, Жукова, глубоко шокирует, ужасает и отпугивает ЭИИ, Достоевского. В свете своих этических представлений СЛЭ, Жуков кажется ЭИИ, Достоевскому беззастенчивым извергом, не стесняющимся говорить о самых гнусных и тёмных своих желаниях – неким, прибывшим из глубины веков, "допотопным чудовищем", ужасающим своей свирепостью и сохранившим все, присущие архаическим существам, пороки. Удручающее впечатление производит и то обстоятельство, что сам СЛЭ, Жуков в этих откровениях ничего плохого не усматривает: считает, что всего лишь называет вещи своими именами, "говорит правду-матку в глаза" (Что само по себе считает своим достоинством: кто ещё скажет человеку правду в лицо? Для этого смелость нужна и сознание своей силы.). Проявляя такую жестокую "прямоту", СЛЭ, Жуков демонстрирует смелость и силу - уважаемые всеми (по его мнению) качества. А то, что его "прямота" вызывает в обществе такую реакцию - тоже вполне естественно и понятно: "правду (и правдолюбов) никто не любит". СЛЭ, Жуков часто страдает "за правду"… Но ещё чаще – от желания подавлять волю и унижать чувство собственного достоинства окружающих, наталкивается на встречный отпор, на откровенную неприязнь – и страдает (от осознания невозможности быть любимым и уважаемым в силу этих (и многих других) жестоких и негативных черт, свойств и качеств его натуры).

ЧастьII
Концептуальный конфликт сильного и слабого

IV-9. ЭИИ, Достоевский. Подавление сильного слабым. Чадолюбивый дельта-интуитивный культ "слабого", "культ ребёнка" в семье как стратегическая манипуляция партнёром через третьих лиц

Как дальновидный и предусмотрительный стратег, ЭИИ, Достоевский часто позволяет себе манипулировать партнёром через третьих лиц с очевидной выгодой для себя, с целью контроля над его связями, отношениями, мыслями, чувствами, ощущениями, с целью формирования нужных и удобных ему настроений, ощущений, отношений и связей.

Одной из форм таких манипуляций является "культ ребёнка" в молодой семье, при котором ЭИИ, Достоевский (вне зависимости от пола, возраста и рода занятий) берёт на себя функции духовного организатора и "верховного жреца" этого культа, а остальным вменяет в обязанность беззаветно этому культу служить. Ребёнок при этом всенепременно растёт инфантильным (с любым уклоном: инфантильно-изнеженным, инфантильно-капризным, ленивым, инфантильно-невежественным и слабоумным, капризно-раздражительным), чувствует, что им манипулируют и превращается в жестокого и деспотичного диктатора, которому нравится выдвигать всё новые требования, заявлять о всё новых претензиях, настаивать на выполнении всех прихотей и капризов. Как ни странно, но такая позиция "маленького божества" очень удобна и выгодна ЭИИ, Достоевскому (уж лучше служить маленькому и слабому деспоту, чем большому и сильному). Как "верховный служитель" и первое доверенное лицо "маленького владыки" Достоевский может и провоцировать его новые просьбы, и передавать его требования непосредственному исполнителю всех этих прихотей - добытчику и главному попечителю (который сейчас находится где - то там на работе, зарабатывает деньги и которому всё недосуг пораньше приехать домой, чтобы пообщаться с семьёй). Собственно, к чему сводится это общение? Со стороны ЭИИ, Достоевского - к бесконечным упрёкам, выражаемым в целях профилактики по поводу и без повода. Просто потому, что надо что-то сказать. И это "что - то" должно быть полезным и назидательным уроком, должно работать на укрепление семейных уз, чтобы семья ещё теснее сплотилась вокруг ребёнка (как вокруг объекта всеобщей любви и обожания), чтобы все члены семьи испытывали ещё больше доверия и нежности друг к другу.

Само по себе – это великолепное желание! Проблема – в нарастающем давлении и насильственном сближении членов семьи друг к другу, таком тесном, сильном и замкнутом, что становится трудно дышать. Сама деклатимная модель начинает "разгонять партнёров" по разным полюсам. Кроме того, что ЭИИ, Достоевский вытесняет СЛЭ, Жукова из сферы его интересов: СЛЭ, Жуков и сам своего не упустит, интересами семьи дорожит, относится к своей родной кровиночке, как к плоти от плоти своей - как к самому себе. Упрекать его в недостатке внимания – значит, попросту терроризировать, задавать игру в лохотрон, при которой сколько ни откупайся, всё равно будет мало – никогда не расплатишься и всегда будешь находиться в неоплатном долгу. Но проблема в том, что таков ЭИИ, Достоевский: он интегрируется в систему для того, чтобы и получить больше, и востребовать больше, опутав основное "силовое звено" (основную, накапливающую экологические ресурсы структуру) максимальным количеством моральных обязательств, взвинчивая их в цене по собственному эквиваленту. А для того, чтобы не было ни сил, ни желания оспаривать этот эквивалент, и ведётся эта профилактическая обработка посредством упрёков и обвинений, сплошным потоком, направляемых на СЛЭ, Жукова: стоит ему только переступить порога дома, как уже оказывается "виноват". (Виноват в том, что пришёл на пять минут позже обычного, виноват в том, что не позвонил и не предупредил перед уходом, не купил ребёнку нужных фруктовых смесей, хотя ему звонили и предупреждали). Система звонков и предупреждений действует безотказно: если ребёнок чихнул, надо срочно позвонить мужу на работу и потребовать, чтобы купил детские капли от насморка и бумажных платков. Надо переполошить его (именно сейчас, во время совещания), чтобы не забывал, для кого живёт и для кого трудится. Чтобы не забывал: главное для него – это семья.

Производя себя в "Верховные Жрецы Всея Добродетели", ЭИИ, Достоевский, с высоты своего деклатимного,  мнимо-реального (вследствие питающей его самоуверенность  ЭГО-творческой интуиции мнимо-реальных потенциальных возможностей и альтернатив) морального превосходства приобретает неограниченные права доминирования. Неограниченные права морального преимущества над партнёром – "главой семьи" (более сильным или старшим по званию), которые позволяют ему и манипулировать им, внушая ему чувство вины за тот или иной "проступок" (например за то, что "сам не подумал, сам не догадался" сделать что - то хорошее важное, нужное для семьи, не догадался купить то, чего в данный момент нет в доме). При всём желании устроить дом как "полную чашу", при всём желании организовать свой домашний быт как нельзя лучше (сверх - благополучный и сверх – избыточный), в партнёрстве с ЭИИ, Достоевским Жуков всё равно оказывается виноват в том, что "мало заботится о семье", "меньше всего думает о своих близких", "не чуток и не деликатен с ними", "мало уделяет им внимания, заботы и любви." (И это объясняется ещё и тем, что подсознательно Достоевский ориентирован на рассуждающего – "заботливого сенсорика" – ЛСЭ, Штирлица (на "белого сенсорика"), а не на решительного бета-квадрового –"агрессивного сенсорика "  ("чёрного сенсорика) СЛЭ, Жукова. Забота бета-квадрового сенсорика СЛЭ, Жукова никогда не кажется дельта-квадровому интуиту ЭИИ, Достоевскому достаточной, равно как и общение с конфликтёром никогда не кажется ему безопасным. 

И, тем не менее, какое бы место в семейной иерархии  ЭИИ,  Достоевский ни занимал, он будет "главным по этому этическому лохотрону", при котором главным  "предметом торга"  – поводом для повышения цены – чаще всего оказывается забота о ребёнке, но могут быть и другие альтернативные варианты. (Например, – посторонние люди, о пользе которых  ЭИИ, Достоевский радеет и заставит заботиться СЛЭ, Жукова, "чтобы научить его добру" (как это было в фильме "Непридуманная история", где жена - ЭИИ, Достоевский заставляла приходящего с работы мужа - СЛЭ, Жукова альтруистически работать "тимуровцем" на чужих людей, уходить и искать для себя вне дома полезное и нужное людям "доброе дело". В качестве подопечных могут предлагаться и близкие люди, и посторонние, и близкие и дальние родственники, знакомые, сослуживцы, друзья.) И всё это - тоже "этическая работа" за чужой счёт по ЭГО-творческой альтернативной интуиции потенциальных возможностей. Для ЭИИ, Достоевского главное в этой ситуации - быть требовательным. Где требования, там и контроль. А у кого контроль, у того и власть, даже если он самый "слабый и беззащитный" в системе (в  семье). 

СЛЭ, Жуков, чувствуя во всём этом "подвох", "не понимает", зачем он должен постоянно делать что-то хорошее, важное, нужное для чужих ( или не очень близких) ему людей. А ЭИИ, Достоевский (продолжая свою игру) ему объясняет, что "просто учит его добру". А на самом деле, конечно становится в привилегированное положение "контролёра-наставника" "духовного отца", "духовного лидера", "учителя", гуру, "отвечающего" за нравственное совершенствование своего партнёра и (главное!) имеющего право требовать, заставлять,  наставлять и контролировать результаты "обучения". (А это уже власть, это уже реальное доминирование, по которому ЭИИ, Достоевский может и (подсознательно) хочет (в целях собственной безопасности) сравнять счёт с превосходящим его по силе партнёром. И тут, конечно, ЭИИ, Достоевский по своей нормативно-ролевой,  контактной иерархической логике соотношений, логике ранговых преимуществ (+БЛ3эии)  становится очень похожим на своего "суперэго" – бета-квадрового интроверта-сенсорика, ЛСИ, Максима. Тот, объявляя себя "главным по коридору" или по "умывальнику", тоже пользуется своим самоуправным "назначением" для того, чтобы доминировать над окружающими, угнетать и  терроризировать их постоянным контролем.

Но, конечно, самым удобным объектом, создающим прецеденты для этических спекуляций, оказывается сам ребёнок. Спекулируя на его капризах, взвинчивая их значимость и себестоимость до небес, ЭИИ, Достоевский (вне зависимости от пола) успешно разыгрывает роль "загнанной домохозяйки", "разрывающейся" от обилия домашних обязанностей, изнемогающей под бременем непосильных нагрузок и забот - изображает этакого всемерного радетеля об абсолютно безоблачном счастье в своей семье; требует к себе постоянного внимания, уважения и сочувствия со всеми, вытекающими отсюда моральными и социальными (иерархическими) преимуществами и одновременно создаёт иллюзию главного опорного звена семейной иерархии как социальной системы, выполняет функцию этакого фундаментального элемента, на котором всё держится и без которого семья не может существовать. (Утверждению приоритетов этой сверх значимой роли служат и постоянные напоминания о жертвенных расходах и тратах времени, сил и здоровья на благо семьи, и периодические напоминания о собственной главной роли в семье, выражающиеся вопросами: "Что бы вы без меня делали? А как вы без меня будете обходиться, если со мной (не дай Бог!) что-нибудь произойдёт?!". О том, что с этим человеком может что - нибудь произойти, никто и помыслить не может: он – добрый ангел-хранитель семьи, он – бессменный её духовный руководитель. Он (и никто другой) является её талисманом и залогом всех благ, ниспосланных семье, которая только и существует благодаря его радению, неусыпным заботам, молитвами и добрым помыслам.

Стратегически разыгрывая роль вездесущей "загнанной домохозяйки", которая при всей своей занятости находит время на то, чтобы быть в курсе всех дел, ЭИИ, Достоевский, удерживая бразды правления в своих руках, получает возможность "держать руку на пульсе" контролировать действия и намерения каждого члена семьи, позволяя себе контролировать и их чувства и мысли. (Не смущаясь и такими вопросами как: "О чём ты сейчас думаешь? Что у тебя на душе?"). В квадрах решительных (а тем более в квадре решительных-аристократов) такое глубокое проникновение во внутренний мир человека с последующим его контролем считается возмутительно некорректным явлением. СЛЭ, Жуков от этих лукавых ухищрений - от постоянных упрёков, бойкотов, контроля и "подпольного" доминирования тоже, естественно, не приходит в восторг.

Преимущественная сила позиции Достоевского в его (аристократичном) этическом (+БЭ1эии) и возможностном превосходстве (-ЧИ2эии). Он хорошо устроился: он сразу определил для себя наиболее выгодные позиции. Он вещает от имени ребёнка, требует от его имени новых забав, удовольствий и развлечений, новой опеки и новых услуг – ненужных и нужных. Он уверенно и безапелляционно выражает всё более деспотичную волю своего "маленького императора" (требуя от мужа: "Брось всё и немедленно приезжай домой! Ты нам нужен! Ты обещал посмотреть с ребёнком вечерний мультик! Шестичасовые мультики уже начались!..) А то, что "мультики" после этого начинают мельтешить перед глазами у СЛЭ, Жукова, ему до этого дела нет. Культ инфантилизма, захлёстывает и заполняет семью. И Жукову в этом идиотизме отводится главная роль - роль "жертвы и раба детских прихотей", роль "мальчика на побегушках", роль "козла отпущения". И чем смешней и глупее придумывает игровые роли ЭИИ, Достоевский, тем активнее он их навязывает СЛЭ, Жукову, у которого, соответственно, возникает ощущение, что в его семье НЕ УВАЖАЮТ. А потому и заставляют разыгрывать роль "шута горохового", или "зайчика-побегайчика" перед ребёнком, его друзьями и родителями. Ладно бы нарядили его один раз под Новый год Дедом-Морозом, – это ещё куда ни шло, это нормально для главы семейства, – щедрого дарителя и покровителя. Но напяливать на него каждый раз какие-то убогие, смешные маски "мышек", "зайчиков", "ягнят-смешариков" и заставлять его играть дурашливые, детские роли - это слишком ущербно для его ЭГО-программной волевой сенсорики (-ЧС1слэ): не может самый сильный и могущественный быть самым слабым, самым смешным и глупым. Интуитивно (-ЧИ3слэ) и  этически (+БЭ4слэ) СЛЭ, Жуков понимает, что в этой игре всё не так безобидно, как кажется. И это его пугает больше всего: "маски" имеют обыкновение "приживаться" к ТИМу, "приклеиваться", "прилипать к лицу", накладывают отпечаток на манеру поведения человека, штампами сказываются на мотивации его поступков, влияют на его характер и поведение. Навязанная извне "маска" может "прорасти в личность": в ролевой игре человек может незаметно стать навязываемой ему "социальной ролью", а через неё – самой распространённой для этой роли коммуникативной моделью с последующим переходом к подходящему для этой роли подтипу. А дальше остаётся только удерживать его в рамках подтипа, не позволяя отклониться в сторону ни шаг, корректируя и упрекая каждую минуту, говорить ему: "Ты меня разочаровываешь, ты меня беспокоишь в последнее время!". Так что, и превращение несокрушимого "Командора"-Жукова в "белого-пушистого кролика" в этой связи становится вопросом времени. А иногда и вовсе происходит тихо, безболезненно и незаметно: просто устраивается самое обычное, воскресное развлечение, при котором все домочадцы (включая и отца семейства) прыгают в костюмах "зайчиков" на лужайке перед своим загородным домом вокруг корзинки с яблоками. Прохожие, привыкшие к этому зрелищу, уже не обращают на него внимания, не удивляются: понимают, что "соседи блажат ": через неделю они вот так же будут прыгать в костюмах "телепузиков". Причём, глава семейства будет стараться больше всех, а ещё через месяц – в костюмах "смешариков". А там, одев слюнявчики, будут ползать на четвереньках за компанию со своим новорожденным сыном.

С нарочитой наивностью, лицемерно разыгрывая из себя "святую простоту", упорно отстаивая свою инфантилизирующую систему воспитания, ЭИИ, Достоевский может спросить (на "голубом глазу"): "А что, собственно плохого в том, что взрослые часто и подолгу играют с детьми в инфантилизирующие, дегенеративные игры, подчиняясь их детским шалостям, установленным ими "правилам", отдают им на время игры бразды правления, делая их старшими над собой? Почему бы и не доставить детям удовольствие покомандовать взрослыми, почему и не позволить им втянуть их в свою игру, пусть даже самую смешную и глупую? Почему бы этого не сделать?..

– И правда, почему?

– Да потому, что нельзя жертвовать психикой и отношениями взрослых людей в угоду детским капризам и прихотям: Опасно и вредно направлять интеллектуальное развитие личности ребёнка (равно как и отношения всех членов семьи) по регрессивному (дегенеративному) пути. СЛЭ, Жуков - ЭГО-творческий логик, авторитарный аристократ и ему неприятно чувствовать себя в несвойственной для него роли няньки, хотя, конечно, это - самый простой и лёгкий способ его "размягчить" и умиротворить, что немаловажно для ЭИИ, Достоевского, постоянно испытывающего страх перед партнёром (как и все в ИТО конфликта) и ощущающий непрочность своего положения в системе, в семье (что является проявлением его  проблематичной мобилизационной (-ЧС4эии) волевой сенсорики ). ЭИИ, Достоевскому тоже нужны гарантии безопасности и защищённости в семье. Поэтому у него и возникает надежда на то, что СЛЭ, Жуков, играя с детьми, резко подобреет, смягчится, перестанет выглядеть этаким замкнутым, суровым, – опасным! – таким далёким, отчуждённым и неприступным, как крепость, в которую он превращает свой дом и свою семью. Вид конфликтёра, умиротворённо играющего с детьми ЭИИ, Достоевского успокаивает, несмотря на то, что самого СЛЭ, Жукова это занятие раздражает: не мужское это дело, – нянчится с малышами, да ещё бесконечно долго, без отдыха и срока, – это его в какую-то "непонятную игру" вовлекают:

"Это невозможно терпеть! – говорит известный музыкальный продюсер СЛЭ, Жуков. - Я прихожу с работы усталый, только отобьюсь от звонков, только сяду в кресло и включу телевизор, как жена тут же переключает на мультики, сует мне в руки одного малыша, другого сажает мне на колени. И начинается: "У - лю - лю, тю- тю -тю!" Могу я хотя бы вечером почувствовать себя человеком и отдохнуть спокойно?! Я очень люблю наших детей (Вы не подумайте, что я плохой отец!), но нельзя же так!!! Я ей говорю, а она обижается… Я чувствую, что она мной манипулирует. И что самое противное, – с помощью детей!.. " 

Как стратег, СЛЭ, Жуков не может не заметить этих манипуляций. А понимая, что этим партнёр играет на его слабостях, на каких-то его не очень "зорких", не очень "опытных", но уязвимых точках, он конечно чувствует за всем этим подвох, не может не обижаться и не понимать, что его втягивают в непонятную и "не совсем честную" игру. Хотя, с другой стороны – убеждает его подменяющий одно понятие другим ЭИИ, Достоевский - какие могут быть "непонятности"? Это – детская игра и не более того! 

"Ладно, допустим, это – детская игра!" – соглашается СЛЭ, Жуков. – А во взрослые игры мы когда играть будем?" Когда можно будет нормально, спокойно (без того, чтобы брать ребёнка третьим в постель) провести время с женой? Когда, наконец, можно будет спокойно заняться своей работой, своими служебными делами и обязанностями? Когда, наконец, можно будет объяснить ребёнку, в чём реально заключается чрезвычайно важная и ответственная роль главы семейства? Когда, наконец, ребёнок поймёт, что родители существуют не для того, чтобы прибегать к нему по первому зову и посвисту (как Сивка-Бурка) и развлекать его, смешить до коликов в животе, а для того, чтобы создавать для него и для общества, социальные блага, благоприятные условия существования – строить города, дома, улицы, организовывать жизнь в большой стране, в большом городе так, чтобы это было лучше для всех, – то есть заниматься своим, взрослым делом: созидать, благоустраивать эту жизнь, защищать её. А "строить козу" и "корчить рожи" ребёнку могут и по телевизору. Для этого он в доме и стоит. А у отца, извините, – другие функции и ему "шутом" при маленьком "инфанте" быть не пристало. Как не пристало быть его "живой игрушкой", его "лошадью". Отцу как доминанту системы не пристало впадать в слабоумие, быть слабее слабого, глупее глупого и мельче самого маленького, который при такой "перевёрнутой" (с точки зрения экологической целесообразности) иерархии берёт в свои руки бразды правления, но не вынося бремени ответственности, впадает в истерику, в панику (ощущая страх и ответственность) и разбивает семейный корабль о рифы на ближайшем же повороте.

СЛЭ, Жуков меньше всего хочет видеть своего отпрыска слабым, изнеженным, раздражительным и капризным, слабоумным, лентяем. А это как раз и может быть результатом такого инфантилизирующего воспитания, при котором, в первую очередь страдает сам ребёнок, не способный в будущем (вследствие такого "воспитания") унаследовать, знание, опыт и волевые качества отца, принять и передать по наследству дело всей его жизни, как своё. Из-за своего запоздалого развития (из-за своего "застойного инфантилизма") он этого сделать не сможет, или не захочет. Не сможет даже выбрать свой путь, равно значимый и равно достойный тех усилий, который в него были вложены, – такой, чтобы отец мог гордиться сыном, а не стесняться его самого, его слабости и его слабоумия.

И кому же, как не СЛЭ, Жукову, радеющему о силе, сплочённости и благополучии своей семьи, о чести и достоинстве рода, о прочности его корней и о социальной успешности всех его будущих поколений, беспокоиться об этом? И кому, как не ему, живущему по принципу: "максимум силы – это минимум слабости" ("максимум прочности – минимум ущерба"), радеть о будущем этих "молодых побегов" его генеалогического древа, – этой настоящей опоры будущих поколений его рода и его семьи, без которой вся его жизнь, вся социальная роль её защитника и созидательная, вся его социальная миссия оказывается лишённой всякого смысла?

Вот за этот жизнеспособный и жизнестойкий волевой стимул и волевой здравый смысл  СЛЭ, Жуков и воюет в семейном конфликте с ЭИИ, Достоевским, вводящим культ инфантилизма и слабости с тем, чтобы самому не выглядеть инфантильным и слабым рядом с сильными и убеждёнными, в своей силе и в своей правоте членами его семьи. Чтобы не потеряться на их фоне и не оказаться изгоем в их иерархии. Чтобы самому доминировать над ними, а не быть ими затоптанным и загнанным в подпол, как мышь. Все эти манипуляции ему (ЭИИ, Достоевскому) нужны для того, чтобы с очевидным для себя моральным и социальным преимуществом выживать и бороться за существование в их обществе и в их среде.

IV-10. Позиция СЛЭ, Жукова: "Хочешь жить, умей бороться!"

Сила человека, считает СЛЭ, Жуков, – в его умении сопротивляться слабости, в умении извлекать пользу и выгоду из своей силы (или чьей - либо ещё) и пользоваться всем этим для укрепления и усиления своих позиций. А вовсе не в слабостях и не в глупостях, хотя этим тоже можно человека сбить с толку и даже подчинить своей воле, но это уже будет подлая и нечестная игра. А против подлой и нечестной игры, да ещё той, которую проводят в отношении его семьи, его самых и близких и дорогих ему людей (а тем более детей!), Жуков всеми силами борется, всеми фибрами своей души протестует, всеми средствами и способами восстаёт. И если в процессе этого жестокого противоборства он не разнесёт такого "лже-наставника" "на куски", – считайте его ещё очень кротким, терпеливым и сдержанным человеком.

Больше всего СЛЭ, Жукова возмущает лицемерная и ханжеская система двойных стандартов ЭИИ, Достоевского, которую он (СЛЭ, Жуков) подмечает ещё на самых дальних подступах к конфликтёру и адекватно оценивает как сенсорик (исходя из соображений здравого смысла экологической целесообразности), в свете которых весь этот "инфантильный бред" ЭИИ, Достоевского, все его этические и идеологические подтасовки , все его бесконечно надуманные, надменные, фальшивые и неискренние придирки, все его поправки и замечания, видятся ему (СЛЭ, Жукову) абсолютно вздорными и безрассудными – издевательскими.

Пример:
Чета молодых супругов: жена-СЛЭ, Жуков, муж-ИЭИ, Есенин и их трёх­летняя дочка – ЭИЭ, Гамлет, жили себе сравнительно спокойно и благополучно до тех пор, пока не приехали погостить к матери мужа (свекрови) ЭИИ, Достоев­ский в небольшой курортный городок, где муж (военный по профессии, майор, по званию) предполагал на некоторое время оставить на по­печении свекрови жену, находящуюся на девятом месяце беременности. При ближайшем рассмотрении свекровь оказалась высокомерной, ханжески надменной женщиной, ставящей себя в положение духовной наставницы в разговоре с кем бы то ни было. Невестка (преподаватель музыки по профессии) начала страдать от её "наставничества" с первого дня. С утра до вечера она выслушивала её поучения о том, как важно уделять много времени и внимания нравственному воспитанию ребёнка, как важно заниматься с ним духовным образованием и развитием, как важно учить его добру, приучать  к уступчивости и послушанию, как важно прививать желание жить для других и ради других, как важно учить подавлять собственную волю и свои желания во имя добрых дел: "Вот тебе хочется самой поиграть этой куклой, а ты преодолей в себе это желание и отдай эту куклу другим…" – говорила она внучке. 

На девочку – прелестную, "маленькую разбойницу" (упрямого Гамлета, ЭИЭ) бабушкины поучения действовали угнетающе: она раздражалась, не слушалась, плакала, спорила.(Вплоть до того, что своей ручкой затыкала бабушке рот, когда ей казалось, что та говорит очевидную ерунду).

Свекровь чуть ли не плакала от восторга, когда речь заходила о превосходстве духовного над материальным: закатывая глаза и расплываясь в умилённой улыбке, она могла часами говорить о безграничном счастье самопожертвования, о беспредельной щедрости и уступчивости всех, по-настоящему добрых людей. Свекровь навязывала невестке свои приоритеты и ценности, хотела, чтобы и внучка воспитывалась в духе жертвенной, самоуничижительной, альтруистической этики по принципу: "другим – всё, себе – ничего".

Понимая, что столкнулась с какой - то странной формой домашнего сектантства в одном отдельно взятом семейном кругу, невестка, сначала робко, а потом всё настойчивей стала оспаривать мнение свекрови. Начались споры по вопросам духовного и этического воспитания, которые быстро переросли в конфликт. Свекровь, которую шокировали возражения невестки, требовала уважения к своему мнению: "Не говорите со мной таким тоном!" –настойчиво повторяла она. А невестка, зверея и взвинчиваясь от всех её поучений, исступлённо кричала в приступе крайнего раздражения: "Я вам запрещаю забивать голову моей дочери этой бурдой! Я вам не позволю сделать из неё юродивую! Вы не понимаете очевидных вещей! Вы – слабоумная! Или притворяетесь такой! Хотите косить под блаженную – ваше дело! Но свою дочь я вам не позволю калечить! Она должна быть бойцом! Ей ещё предстоит жить в этом мире! Ей нужно быть сильной, волевой, целеустремлённой! Ей нужно бороться за существование! Да… а вы из неё юродивую делаете! А я этого не позволю!.. Ей нужно завоёвывать себе место под солнцем, а вы из неё "овцу" лепите – слабую, безвольную! Хотите, чтобы она собой жертвовала, навязывала свои уступки там, где её об этом не просят, а кому это нужно? Зачем это делать-то? Хотите, чтобы она была хорошей?! А она и так хорошая. Она – умница. А вас послушает, станет дурой. Она пропадёт, если будет вас слушать!.. (и, тут же, дочке:) Наденька, не слушай бабушку… Бабушка глупости говорит. Ты пропадёшь, если будешь похожей на неё… Тебя в детском садике обижать будут…"

Дочка – в рёв. Бабушка в крик. Невестка её перекрывает зычным голосом. Муж – майор (ИЭИ, Есенин) затыкает уши и выбегает из комнаты: "Разбирайтесь тут без меня". Слово за слово, повздорила свекровь с невесткой так, что та наорала на неё - выговорила на повышенных тонах всё, что о ней думала, вывалила всю "правду-матку", "объяснилась" по полной программе. (А тут будет уместно вспомнить, что дельта-интуиты разговоров на повышенных тонах органически не переносят. И не позволяют оспаривать свою точку зрения. А тем более – критиковать! Да ещё – фундаментальную, идеологическую точку зрения их ЭГО-программы!) 

Взорвались обе – и свекровь, и невестка. Свекровь и сама почувствовала, что увлеклась, но отступать уже было некуда. Буквально окаменела, стоя на своём: спорит, ни пяди не уступает. Разругавшись с ней в пух и прах, невестка побежала собирать чемоданы. Потребовала, чтобы и муж собирался, – быстро и по-военному. Кричала: "Я не останусь в этом доме! Здесь все уроды – лицемеры и дураки! (это уже и к мужу относилось!) – И я не хочу, чтоб моя дочь воспитывалась в этом доме! Не хочу, чтоб она была похожей на вас!". (А это уже был сокрушительный удар по самолюбию свекрови, которая, по общему мнению, считалась самой добросердечной, самой уважаемой женщиной в городе: "Святая женщина! Мухи не обидит! - говорили про ней. Так радовались, что в гости к ней приезжают молодожёны, радовались ожидаемому прибавлению семейства, и вот, пожалуйста вам - результат!)

Муж (ИЭИ) попытался примирить жену и мать, но конфликт уже перешёл в самую жестокую фазу идеологического противоборства двух статиков - аристократов, упорно желающих взять реванш. Невестка примиряться со свекровью наотрез отказывалась: для неё это был вопрос будущего воспитания её детей, которых она хотела видеть в этой жизни "хозяевами своей судьбы" – успешными и благополучными. Это был вопрос их программного мировоззрения, программирование их будущей жизнестойкости и жизнеспособности. А эти ценности ставились ею на первое место, в свете аспекта её ЭГО-программной волевой сенсорики - мощной, несокрушимой и накопительной, основная догма которой сводилась к тому, что слабости и уступчивости не должно быть места в жизни; слабость разрушительна и нежизнеспособна, слабость – это разорение, немощь и нищета, вечные болезни, страдание, унижение, смерть. Максимум силы – это минимум слабости. Максимум благополучия – это минимум нищеты. Где материальное благополучие, там сила и власть, там и достижение цели, там и успех, и победа, и гарантии будущей успешности, гарантии будущего благополучия надолго вперёд. Альтруизм в эту программу не вписывался, но антагонистически с ней противоборствовал, поэтому и пойти на уступки свекрови невестка никак не могла по глубоко принципиальным соображениям. Она решила вернуться в родной город к своим родственникам.

Муж попытался удержать её, говорил: "Куда ты поедешь в таком положении?! Я тебя сопровождать не буду! Я с мамой остаюсь!" Жена-СЛЭ его отпихнула, собрала всё необходимое, схватила дочку, выскочила на улицу, тормознула такси, – и прямиком на вокзал. На вокзале она ещё раз столкнулась с мужем (дуалом!), который попытался стащить её с поезда. Он кричал: "Оставайся! Ты же не доедешь! Ты же по дороге родишь!" Она ему: " Ничего, – как-нибудь доеду, дотерплю! Но здесь не останусь!". И доехала, и дотерпела. Мать её встретила и благополучно препроводила в роддом. 

Через год супруги подали на развод. Свекровь запрещала сыну воссоединяться с женой. Но настаивала, чтобы девочек (четырёхлетнюю и годовалую) он отсудил себе. (И это при том, что сам он жил в гарнизоне и воспитанием дочерей заниматься не мог.). Свекровь и тут нашлась: она пожелала сама воспитывать девочек, потребовала, чтобы сын отобрал их у матери и перевёз к ней: "Нельзя допустить, чтобы дети оставались у этой недоброй, бесчувственной женщины! Она не сможет воспитать их по-настоящему чуткими, любящими, заботливыми людьми. Она их не научит добру!"

По решению суда обеих девочек оставили с матерью. Судья рассуждала так: если женщина накануне родов оставляет любимого мужа и в течение целого года отказывается воссоединяться с ним, предпочитая оставаться матерью- одиночкой с двумя детьми, значит на то имеются очень серьёзные основания…

IV-11. СЛЭ, Жуков. Подавление слабого сильным.

СЛЭ, Жуков ненавидит слабость и самоуничижение как жизненную позицию, сводящую к минимуму право на волевую защиту человека, его жизнеспособность и жизнеобеспеченность – способность противостоять жизненным невзгодам и защищать своё право на существование. К унижающим себя демонстративным самоуничижением нытикам, выпрашивающим снисхождения у человека, как у божества, униженно ползая перед ним, целуя руки, – относится с нескрываемым отвращением. Терроризирует и унижает после этого – сживает со свету – ещё больше.

(Пример – отношения жестокой купчихи "Кабанихи" (СЛЭ, Жуков) и её безропотной, робкой, беспредельно униженной и постоянно ею терроризируемой невестки - Катерины (ЭИИ, Достоевский), в драме А.Н. Островского "Гроза". Чем больше Катерина унижалась перед Кабанихой, прося заступничества и рассчитывая на расположение, вымаливая у неё прощение за всё, что совершала и чего не совершала, тем больше Кабаниха её ненавидела, тем больше подавляла своей властью и угнетала, ожесточённо терроризировала. Сживала со свету свою несчастную, безвольную невестку, беспредельно страдающую от унижения и навязываемого ей чувства вины. Пользуясь её отчаянием и готовностью взять на себя ответственность практически за любую вину, Кабаниха, чувствуя абсолютную полноту своей власти, подавляет её почти полностью, буквально "стирает её с лица земли", "втаптывает её в грязь" и "смешивает с грязью" (желая закопать её в землю живьём за совершённый проступок). И в конечном счёте доводит до самоубийства, не испытывая при этом ни сожаления, ни малейшего угрызения совести: безвольный человек обречён на страдания, а пострадавший (во второй квадре) сам виноват в своих несчастьях: "Захотела стать "жертвой" - получай полную меру страданий и не взыщи: сама напросилась".).

IV-12. Бессилие провоцирует насилие

Демонстративное самоуничижение, воспринимаемое сильным противником как добровольный отказ от сопротивления (ещё до вступление в противоборство) как признание поражения побеждённым, как демонстрация подчинения. А если при этом оно ещё и сопровождается демонстрацией "раболепных" "знаков подчинения" – "позой подчинения" (угодливым прогибом спины) "мимикой подчинения" (угодливой, натянутой улыбкой сочетаемой с заискивающим взглядом и выражением страха в глазах ) - это естественным образом провоцирует отвращение к "слабаку", которое в свою очередь вытесняет чувство агрессии у победителя и замещает его неким подобием умиротворения, смешанным с раздражением и досадой, вызванной невозможностью добить этого слишком омерзительного в своём унижении слабака. При этом ненависть и презрение к слабому остаётся, поскольку его позиция по прежнему остаётся антагонистической и глубоко антипатичной СЛЭ, Жукову, поскольку выражает и содержит в себе всё, что ему, СЛЭ, Жукову, глубоко противно и омерзительно. Поэтому, если даже сам СЛЭ, Жуков "добивать" его и не будет - слишком унизительно: отвращение не позволяет ему рассматривать этого "слабака" как противника, он (как стратег) будет терроризировать его через третьих лиц, но ввиду устойчивого отвращения к "побеждённому", удовольствия от этого процесса не получит. Будет действовать как бы "по необходимости", поскольку такие "слабаки", по его мнению, не имеют права существовать на свете. И не только потому, что в защите своей полагаются не на себя, а на других, но прежде всего потому, что в любой системе защиты являются абсолютно провальным "слабым звеном" – "чёрной дырой", в которую уходят чужие усилия, ресурсы и возможности - является тем самым "падающим", который, не будучи в состоянии сам бороться за существование, утягивает за собой жизнеспособных людей, чьи силы могли бы быть большим успехом направлены на какую-то другую более соответствующую их ожиданиям миссию, чем спасение утопающего, который больше всего на свете хочет и сам утонуть, и всех вокруг утопить, просто потому, что предпочитает смиряться перед неизбежной (или кажущейся) обречённостью и уступать, чем бороться и сопротивляться даже при малейшем луче надежды, не позволяя отчаянию победить себя.

СЛЭ, Жуков не в состоянии ни принимать, ни оправдывать слабость. Слабость разрушительна, слабость пагубна и обременительна. Слабость - непростительная роскошь, за которую приходится расплачиваться другим. А по какому праву? Почему кто-то может себе позволять оставаться слабым и инфантильным, не желающим принимать на себя ответственность даже за самого себя человеком? По какому праву кто-то позволяет себе злоупотреблять его добротой, делая его заложником своей слабости? И с какой стати он, СЛЭ, Жуков должен поощрять эти злоупотребления, вызволяя в очередной раз этого "слабака" из неприятностей, растрачивая на него свои ресурсы и силы, при том, что мог бы найти им и лучшее применение. СЛЭ, Жуков – не рассуждающий (не "заботливый") сенсорик. В няньки не годится (это не его профиль), нянчится ни с кем не любит. Он и с детьми малыми бывает суров – до такой степени, что его иногда и под суд отдают: за то, например, что он будучи воспитателем в детском саду травмирует психику малышей, угрожая "залить глаза клеем тому, кто не хочет (или не может) их сомкнуть в тихий час. Если он так "нянчится" с малышами, с какой стати он будет чрезмерно опекать взрослых? (не дай Бог попасть к нянечке-сиделке-СЛЭ, Жукову!). А ЭИИ, Достоевский ни в чём так не нуждается, как в опеке. Причём, – исключительно душевной, предельно искренней, заботливой, преувеличенной. А в искренность заботы СЛЭ, Жукова ЭИИ, Достоевский не поверит никогда: вот как только взглянет на его лицо – угрюмо насупленное – так сразу и не поверит. Извиняться начнёт за свою слабость, говорить: "Я тебе, наверное, много хлопот доставляю, много сил отнимаю…" – и при этом заискивающе смотрит ему (СЛЭ, Жукову) в глаза, словно желает найти в них опровержение своим опасениям. И не находит. Потому, что весь этот процесс заботы о ком-либо СЛЭ, Жукова действительно очень изнуряет и выматывает. Даже при том, что он сочувствует и сострадает чужой слабости (хотя ему, при его точке зрения, очень трудно сострадать чужой слабости), ему трудно постоянно притворяться сострадающим, утешать и успокаивать беспокойного, на этот счёт, ЭИИ, Достоевского. При том, что оба (конструктивисты, инертные этики) ненавидят притворство. ЭИИ, Достоевский боится кому - то быть в тягость, но и без опеки в сложных жизненных обстоятельствах тоже оставаться не может. Чувствует себя виноватым за вынужденную трату чужих сил и средств и очень страдает от чувства вины – слишком разрушительного и противоречивого для него и его деклатимной модели (модели его ТИМа). Быть кому-то в тягость – это так неэтично, а принуждать кого-то заботиться о себе – неэтично вдвойне! А быть вынужденным принуждать кого-то к опеке – и стыдно, и унизительно, и неэтично! Поэтому, ему только и остаётся, что надеяться на искренность чувств, - сострадания, любви и заботы – опекающего его человека, а если ЭИИ, Достоевский не видит и не находит в глазах даже отблеска этой искренности, он очень и очень от этого страдает. Собственное положение в семье, в доме кажется ему непрочным. Желая упрочнить его, он становится требовательным по отношению к своим домочадцам. 

Пользуясь правами доминирования, будучи главой семьи и системы, ЭИИ, Достоевский нередко терроризирует СЛЭ, Жукова. Из страха оказаться зависимым от него, Достоевский старается полностью подчинить его, подавить его волю. При этом результатами он никогда не бывает доволен: "У страха глаза велики", а ЭИИ, Достоевский боится волевого произвола СЛЭ, Жукова и заранее пугается малейшего проявления его агрессивности; боится малейшего проявления его недовольства и раздражения. Страх порождает агрессию. И под влиянием страха ЭИИ, Достоевский становится агрессивным, мнительным, подозрительным и нетерпимым. Настраивает против СЛЭ, Жукова окружающих, ведёт информационную войну, последствия которой могут быть трагическими для обоих.

Пример:

Пример: свекровь ЭИИ, Достоевский, прожив в активационном браке более шестидесяти лет овдовела, но считала себя виноватой в смерти мужа-Габена, которого действительно (профилактики ради) последние двадцать лет их совместной жизни беспощадно изводила истериками, так что, желая себя оградить от её нападок, он глубоко замкнулся в себе и последние несколько лет ни "узнавал" её, не общался с ней, ни разговаривал. Считая себя виновной в его в его смерти (а умер он в возрасте 85 лет), она очень хотела последовать за ним, много плакала, мучила себя голодом. В течение десяти лет она находилась на попечении невестки-СЛЭ, Жукова (55 лет), которой нелегко было за ней ухаживать, но ещё труднее было терпеливо выслушивать всё её бесконечные жалобы, рассказы о том, как её “мучают” в этом доме, как злоупотребляют её слабостью и незащищённостью, пользуются её деликатностью, из-за чего она вынуждена мириться с произволом и грубым поведением своей невестки. Невестка-Жуков невыносимо страдала от всех этих обвинений (+БЭ4слэ), терпеливо сносила их, хотя и пыталась иногда оправдаться: “Да что вы, мама, наговариваете? Кто вас обижает?”. Но эти постоянные жалобы свекрови (которые тут же становились предметом всеобщего обсуждения родственников и их осуждения) её вечные стенания, усугублённые болезнью, старческой беспомощностью и вынужденными пространственными ограничениями, ей переносить было очень трудно. Никто из родственников не мог бы с точностью указать причину трёх инфарктов, перенесённых невесткой-СЛЭ, Жуковым за эти десять лет, но вечные придирки, причитания, упрёки свекрови и вызванные ими муки совести всё же сыграли свою роль и оказались здесь не на последнем месте. (По общему мнению, проживи свекровь чуть дольше, у невестки был бы и четвёртый инфаркт. А у свекрови была бы реальная возможность её пережить.)

Этот случай можно рассматривать и как пример взаимного давления на ТНС (точку наименьшего сопротивления). Прежде всего, свекровь страдала как от собственной физической беспомощности (аспект волевой сенсорики –мобилизационная функция и "зона страха" в модели ЭИИ, Достоевского), от необходимости зависеть от доброй воли и расположения своей невестки, этические недостатки которой она отчётливо видела (как то: угрюмость, замкнутость, резкость, вспыльчивость, отсутствие душевности, открытости, доброжелательности; неумение ладить с людьми). Все эти проблематичные качества внушали ей опасение, и она заранее пыталась обезопасить себя, воздействуя на невестку жалобами и упрёками, предостерегая её от возможных проявлений жестокости, которые хоть (по заявлению свидетелей) и не имели место в данном случае, но констатировались свекровью и воспринималось ею как объективный факт. Это несправедливое обвинение обижало и унижало невестку: не было никакого плохого обращения со свекровью, – всё это были её субъективные страхи и домыслы. Так, за что же невестка должна страдать? из - за чего выслушивать упрёки?). Можно, конечно, и оставаться глухим к подобного рода критике. Но тогда уже возникает ситуация характерная для взаимодействия двух стратегов: каждый из которых следует своим курсом, игнорируя замечания другого.

(Сценка в супермаркете: проходят по рядам мать-ЭИИ, Достоевский (хрупкая, пожилая женщина), и великовозрастный детина-СЛЭ, Жуков (двух-метровый здоровяк). Мать, отбирая продукты в тележку, скороговоркой, этак, приговаривает: “Ничего я тебе не куплю, и не проси... Лучше и не проси, ничего не куплю, и не проси...” А он добродушно так улыбается и тоже, скороговоркой, отвечает: “ Да что ты, в самом деле, всё ты мне купишь... Да брось ты, в самом деле... Да чё ты, я не знаю...” Вот так идут и добродушно переругиваются. Точнее, добродушен он - он улыбается, потому что знает, что она выполнит его волю, сделает так, как он захочет. У неё же вид довольно испуганный - она чувствует свою беспомощность и страдает от этого; вот уже много лет, как страдает, и в чём-то привыкла к этому страданию, а в чём-то и не может привыкнуть.)

IV-13. Позиция деклатима-этика ЭИИ, Достоевского: "Поверь в собственную невиновность и освободись от чувства вины"

Как уже говорилось, из-за интегративных свойств деклатимной модели (требующей цельности и единства мнений) деклатиму испытывать чувство вины (как состояния глубочайшего конфликта с самим собой) очень и очень трудно.

ЭИИ, Достоевскому необходимо чувствовать себя невиновным по многим причинам:

• Прежде всего к этому обязывает его наличие в модели ЭГО- программного аспекта деклатимной преимущественной этики отношений, этики морального превосходства ( +БЭ1эии ) и ЭГО-творческого аспекта альтернативной интуиции потенциальных возможностей (-ЧИ2эии), который её защищает и оправдывает при любых обстоятельствах. Даже при почти полном отсутствии шансов.
• Инстинкт экологической целесообразности ( ЭКО-целесообразности) не позволяет деклатиму отказываться от такого благоприобретения его модели, как интуиция альтернативных потенциальных возможностей (-ЧИ2эии) , которая практически беспредельно расширяет границы дозволенного. Поэтому нечего и ожидать, что ЭИИ, Достоевский упустит возможность оправдаться даже при абсолютном отсутствии шансов).
• Вследствие высоких запросов амбициозного и аристократичного аспекта этики моральных преимуществ , а также, вследствие высоких требований к себе и к другим, ЭИИ, Достоевский часто попадает в сложную ситуацию, при которой всю вину и ответственность за неудачу приходится сваливать на кого придётся, или на того, кто эту вину на себя примет. В противном случае ЭИИ себе этой вины не простит.

Если же другой человек эту вину на себя возьмёт, ЭИИ примет это жертву как дружескую помощь, будет благодарен какое - то время, но недолго: зачем ему одно чувство вины подменять другим? Кому понравится чувствовать себя всё время кому - то обязанным?

Долгое время жить в долгу перед кем-то ЭИИ, Достоевский не сможет (как и никто другой). Его амбициозная программа "этика моральных преимуществ" (+БЭ1эии) не потерпит такого удара по своим приоритетным позициям. Значит, выход остаётся только один: перестать чувствовать себя должником как можно скорее. Прежде всего, это и в интересах "кредитора": зачем ему наживать врага в лице своего "должника"? Так, постепенно возникшее у ЭИИ чувство признательности сменяется обидой и желанием поскорее забыть о долге перед человеком, который его фактически перед самим собой "обелил". Постараться отречься от этого долга, "списать" его куда-нибудь. Хотя бы даже на того, кто его на себя взял.

И тогда в ход вступает следующее рассуждение: "Если человек не виноват, зачем же он тогда признал свою вину? А если признал, значит виноват. А может быть и вправду виноват, только я об этом не знаю, а объективно его доля вины в этом деле существует¹. А если виноват, тогда пусть отвечает. Я-то здесь при чём? Получается, моей вины здесь никакой нет!.. И я понапрасну расстраиваюсь…"

---

¹ Типичная "логика самооправдания" деклатима - интуита- объективиста (ЭИИ, ИЭЭ, ЛИЭ, ИЛИ) необходимая ему для повышения самооценки по аспекту этики отношений, приоритетному в квадрах объективистов.

Приободрённый таким рассуждением, ЭИИ спешит поделиться этой новостью со всеми "сочувствующими", которые со своей стороны убеждают его "не оставлять этого так без последствий" (народ хочет крови, жаждет справедливости, что с него возьмёшь?)

"Ты пострадал, тебе и карты в руки! Ты, главное, этого так не оставляй!" - убеждают его "болельщики", и ЭИИ понимает, что теперь он должен возглавить движение "праведно возмущённых", хотя бы для того, чтобы отвести подозрения от себя. (Если он будет слишком мягок с "обвиняемым", его долг перед ним возрастёт, а его вина в этом деле станет очевидной для всех. )

Самооправдание и скорейшее освобождение от чувства вины позволяет ЭИИ превратиться из обвиняемого в обвинителя. (Эту способность ЭИИ к перевоплощению великолепно отразил режиссёр Карен Шахназаров в своём (замечательном!) фильме "Яды. Или всемирная история отравлений", где одна из героинь – неверная жена Катя (ЭИИ, Достоевский), попадаясь мужу на глаза в момент совершения прелюбодеяния с соседом, слесарем Шараповым, всякий раз возмущённо кричала на своего испуганного и глубоко шокированного супруга: "Олег, что ты себе позволяешь?! Как ты себя ведёшь?! Совесть надо иметь!". И тут же, прикидываясь ангелом, лебезила перед соседом: "Извините, Арнольд, идите к себе в квартиру; я сейчас к вам приду…")

Способность мгновенно превращаться из обвиняемого в обвинителя, чаще всего наводит на мысль о самопроизвольном лицемерии, двуличии и дву - стандартности отношений ЭИИ, Достоевского, обусловленной формулой его ЭГО блока (+БЭ1эии, -ЧИ2эии), где гибкая, мобильная и изобретательная интуиция мнимо-реальных потенциальных возможностей   ЭГО-творчески оправдывает любую его этическую позицию и инициативу, какова бы они ни была. А при жестокой статике интровертного этического аспекта (+БЭ1эии) она всегда будет жёстко непогрешимой. Принимая в деклатимной модели эволюционно-иерархическое направление ( + ) и "преобразуясь" в "этику нравственных преимуществ", она оказывается непогрешимой при всех возможных (и невозможных) условиях. И обеспечивает свойством превращаться из обвиняемых в обвинителей и другие ТИМы деклатимной модели.

IV-14. ЭИИ, Достоевский. Признание вины

Когда вину отрицать трудно, когда вина доказана и очевидна, ЭИИ, Достоевскому трудно верить в собственную невиновность, трудно взваливать свою вину на чужую голову, но ещё трудней закреплять вину за собой. Его программная этика отношений "этика нравственных преимуществ" (+БЭ1эии) не выдерживает такой нравственной перегрузки (не выдерживает груза вины), занижения самооценки не переносит.

При своей амбициозной ЭГО-программной этике нравственных преимуществ (+БЭ1эии) ЭИИ, Достоевский очень боится общественного порицания и осуждения. Необходимость признавать свою вину приводит его в отчаяние. И тем не менее, он скорее согласится сам признать свою вину, чем будет выслушивать упрёки и обвинения со стороны, которые подействуют на него как удары бича: уж лучше самобичевание, чем публичная казнь. И техника самобичевания у ЭИИ, Достоевского отработана наилучшим образом и включает в себя все формы его самозащиты, применяемые в экстремальных условиях.

Достоевский не переносит упрёков и своё публичное раскаяние он выставляет и КАК УСТУПКУ в надежде на то, что кто - нибудь другой (добрый и сочувствующий) В КАЧЕСТВЕ ОТВЕТНОЙ УСТУПКИ попробует его разубедить. С стороны это выглядит как ритуал: ЭИИ, мучимый угрызениями совести, заламывает руки, плачет и причитает: "Ах, это всё из-за меня произошло! Это моя вина, если бы не я, этого бы не случилось!.." (по примеру "добреньких" героинь фильмов сороковых годов страдальчески закатывает глаза, всхлипывает, сморкается в передник). Сострадательный человек, готовый облегчить его совесть, выступает с ответной уступкой, утешает, пытается его переубедит, говорит: "Да нет, что вы, никакой вашей вины в этом нет!.." Достоевский ему возражает: "Ах, нет, что вы! Я знаю, это моя вина! Это всё из-за меня произошло! Если бы не я, этого бы не случилось!.." Сострадательный: "Не корите себя, это не ваша вина…" ЭИИ, Достоевский: "Ах, нет!.. Я знаю, что моя!.. Мне нет прощения!" –  и так до бесконечности, до тех пор, пока оба не устанут возражать друг другу. ЭИИ, Достоевский, чувствуя, что терпение "сострадательного" иссякает, начинает уступать его мнению (а то ещё, чего доброго, передумает, и придётся разыгрывать спектакль заново, с самого начала). Улыбаясь сквозь слёзы (как героини голливудских мелодрам), он, глядя в глаза доброму человеку, с надеждой спрашивает: "Вы действительно думаете, что моей вины здесь нет?". И получив утвердительный ответ, успокаивается.

Хуже, когда соконтактник предлагает разрешить ситуацию общими усилиями. Например, говорит: "Слезами горю не поможешь. Давай сядем, поговорим, обсудим, как можно исправить положение." ЭИИ, Достоевского такой вариант не устраивает: это значит, что сострадательный человек НЕ ВЕРИТ в его невиновность, то есть допускает возможность, что Достоевский действительно мог совершить дурной поступок, сознательно причинить кому-то зло. А это уже оскорбительно для самого ЭИИ, Достоевского; это удар по самолюбию и самооценке (по его программной этике отношений, моральные преимущества которой он обязан защищать, как последний рубеж).

В свете защиты этих нравственных преимуществ он и распаляется гневом так, что всё вокруг плавится и закипает. С откровенной ненавистью, с выпученными от возмущения глазами, Достоевский обрушивается на "доброхота" с криками: "Оставьте меня! Мне ничего от вас не нужно! Обойдусь я и без вашей помощи!" – отворачивается и продолжает рыдать, уткнувшись носом в спинку кресла (или дивана). (В эту трудную для него минуту ему важно испытывать ощущения сенсорного комфорта, ощущать чью-то мягкость, уступчивость, податливость, чувствовать чью-то физическую поддержку рядом с собой, чьё-то тепло. 

И самый худший вариант – это, когда в условиях самобичевания и раскаяния соконтактником ЭИИ, Достоевского оказывается его конфликтёр-СЛЭ, Жуков. Как истинный бета-квадрал, он совершенно искренне считает, что если человек сам (и без принуждения) признаёт свою вину, значит действительно виноват: кому охота без достаточных на то оснований выставлять себя на порицание и становиться козлом отпущения? В бета - квадре не так-то легко найти виноватого, даже если кто - то действительно виноват. А тут человек сам признаёт свою вину, кричит во всеуслышанье: "Я виноват!". Раз кричит, значит так оно и есть; ему видней.

СЛЭ, Жуков не считает нужным утешать провинившегося. Свою миссию в этот момент он видит в том, чтобы указать человеку на его ошибку, заставить его осознать меру своей ответственности за совершённый им проступок. А для этого необходимо со всей строгостью, его осудить, пристыдить, заставить испытать душевные муки и угрызения совести, чтобы страданиями он искупил свою вину, чтобы больше таких поступков не совершал. Именно эту мягкую (по его мнению) форму наказания (которая всего-то и является "учёбой уму-разуму") СЛЭ, Жуков и считает своей первой, основной и единственной уступкой. Других уступок он в этой ситуации ЭИИ, Достоевскому не делает. Но ЭИИ, Достоевскому и этого достаточно, чтобы посчитать наказание слишком жестоким. И он обрушивается на СЛЭ, Жукова со встречными обвинениями (хотя бы уже на том основании, что Жукову никто не давал права усугублять страдания ЭИИ, Достоевского строгими выговорами и упрёками, никто не давал права закреплять за ним эту вину только потому, что он сам её на себя берёт, никто не давал права его осуждать.)

А вот сути этих нападок СЛЭ, Жуков уже совершенно не понимает: если человек принимает на себя вину, значит он должен на себя принять и наказание; он должен сделать выводы на будущее, чтобы никогда больше не совершать таких проступков. А он, виноватый этот, вместо того, чтобы выслушать наставление и принять его сведенью, возмущается, хамит, дерзит, вместо того, чтобы молчать и слушать ("может он хочет, чтобы его за всё это по головке погладили?!").

Придя к выводу, что "виноватый" слишком много на себя берёт ("много о себе воображает"), СЛЭ,Жуков так напрямую его и спрашивает: "Может ты хочешь, чтобы тебя по головке погладили?! Нотации ему не нравятся! Ишь,  какой!".

ЭИИ, Достоевский чувствует себя оскорблённым, СЛЭ, Жуков – разгневанным. Тут и разгорается настоящий конфликт: СЛЭ, Жуков не понимает, чем вызвана такая агрессивная реакция ЭИИ, Достоевского, - что он такого сказал? Он же правду сказал! А за правду ему должны быть благодарны…

ЭИИ, Достоевский со своей стороны не понимает, как можно быть таким жестоким и грубым, таким бесчувственным к чужому горю! Ведь видно же, что человек признал свою вину! Так нет, – нужно обязательно высыпать соль на раны, "ткнуть носом" в прежние ошибки, усугубить страдание, заставить снова пережить обиду, заново прочувствовать свою вину и устыдиться собственных деяний… Находятся ещё любители приумножать чужое горе!.. Как будто своего им мало… Что за люди!..