Историческое расследование с соционическими комментариями
50. Семейные тайны Ричарда (продолжение)
50-19. Война на три фронта.
Оказавшись после женитьбы короля в чрезвычайно сложном и неопределённом положении, граф Уорвик начал действовать до такой степени сумбурно и непоследовательно, что казалось, его правая рука не знает, что делает левая. С одной стороны, он был убеждён, что делу Йорка изменять нельзя и готов был сам, как и в прежние времена, сложить голову за этот дом. С другой, – он никак не мог согласиться с безрассудной политикой Эдуарда IV, сводящего на нет все те позитивные начинания и преобразования, которые Уорвику ценой невероятных усилий и астрономических трат своих личных средств удалось провести.
Дому Йорка, за который сражался он сам и за который сложили головы его отец, брат и многие другие, близкие и дорогие ему люди, Уорвик готов был служить беззаветно, искренне, честно и преданно до конца своих дней. Радея о благополучии и процветании этого дома, Уорвик готов был пожертвовать всем, чем располагал – своими богатствами, жизнью, силой, здоровьем, благополучием, покоем своей жены, счастьем своих дочерей. Он даже готов был пожертвовать своей репутацией, рискнув пойти против воли короля Эдуарда и стать мятежником, но он ни в коем случае не готов был жертвовать своим авторитетом среди йоркистов, своим добрым именем и рыцарской честью, а именно этого и требовал от него в сложившейся ситуации король Эдуард, ставший беспринципной и безвольной марионеткой в руках своей жены и её алчной родни.
В этой трудной для него обстановке граф Уорвик лучше и спокойнее чувствовал себя в Кале, где управлял вверенной ему военной базой, состоящей из нескольких укреплённых городов-крепостей – этих режимных объектов, находившихся в полном его подчинении. Проблемы стали возникать, когда начались перебои с выплатой жалования его солдатам. Эдуард всё чаще «забывал» перечислять нужные суммы, и Уорвику приходилось приезжать в Лондон и разбираться с источниками этих перебоев, причины которых вскоре выявились. Виновниками этих «недоразумений» (какими пытался представить их король Эдуард), оказалось семейство Вудвиллов, оттягивающих на себя все материальные средства тактически, – в целях личного обогащения и накопления личных, «клановых» капиталов и фондов – этим процессом руководил брат королевы Елизаветы, Энтони Вудвилл (ИЭИ, ТАКТИК); и стратегически, – перехватывая эти средства у своих потенциальных соперников и конкурентов, желая ослабить их военную мощь – этим процессом руководила сама королева (ЭИЭ, СТРАТЕГ).
Таким образом, в стране образовались три силы, каждая из которых боролась за свою мощь, свой потенциал, свои интересы и перспективы. Уорвик (ИЛЭ, ТАКТИК), действуя тактически – регулируя локальные конфликты на внешней и внутренней политической арене, старался сохранить и приумножить успехи первых мирных лет правления Эдуарда IV, которые имел все основания считать именно своей заслугой. Король Эдуард IV (СЭЭ, СТРАТЕГ), оказавшись в зависимости от воли и стратегических планов своей жены, не имея возможности проводить самостоятельную политическую стратегию, действовал тактически, пытаясь спонтанными, локальными мерами сохранить удобный ему баланс сил, как минимум, в своём ближайшем окружении, что ему в основном удавалось, благодаря приспособленчеству обступивших его со всех сторон Вудвиллов. То есть, фактически он был заперт ими со всех сторон, находился под их контролем и действовал в их интересах, представляя их как свои.
Единственной, независимой и мощной силой, которая могла проводить свою собственную политическую и экономическую стратегию в стране, оказались Вудвиллы, возглавляемые королевой. Пользуясь своим влиянием и потенциалом, они обрастали сподвижниками, число которых со дня на день росло в геометрической прогрессии.
Ситуация была катастрофической, и Уорвик это понимал, и тем не менее, ему удавалось заморозить, замедлить её развитие, используя всё своё личное влияние и авторитет среди йоркистов, вкладывая в этот процесс все свои личные ресурсы и средства. Как программный интуит (ИЛЭ), он умел прогнозировать развитие событий и знал, что ему рано или поздно придётся объединить оппозиционные силы и возглавить коалицию, враждебную Эдуарду и Вудвиллам. Какое - то время Уорвик ещё задерживал этот процесс, старался его оттянуть и отсрочить, поскольку ещё очень долгое время морально не был готов выступить против Эдуарда – своего двоюродного брата, сына своего близкого родственника и друга, покойного герцога Йорка, которого Уорвик глубоко почитал и любил.
Из уважения к памяти Йорка, Уорвик всё ещё продолжал служить Эдуарду, подчинялся ему, выполнял его поручения, со многими из которых был не согласен, потому что считал вредными и разрушительными для Англии – ущербными для её политики и экономики. Поначалу он пытался возражать Эдуарду, прежде чем выполнить по его поручению то, что потом будет трудно изменить и исправить, чем всякий раз вызывал недовольство королевы Елизаветы, навязывающей Эдуарду эти абсурдные распоряжения, которые Уорвик, оставаясь верным слугой дому Йорка и Эдуарду, обязан был беспрекословно выполнять.
Все достижения первых лет мирного урегулирования политической обстановки, достигнутого благодаря договору с шотландцами, который Уорвик с таким трудом организовал и провёл, ушли на обогащение семейства Вудвиллов, продолжающих беспрепятственно грабить и разорять страну, пользуясь своим влиянием на короля, чем фактически расшатывали трон под своим патроном и сюзереном, Эдуардом IV. Уорвик знал, что когда они подточат и обрушат крепкий ствол родового дерева Йорка, они вместе со всеми накопленными ими богатствами сбегут заграницу, где будут припеваючи проживать и растрачивать всё награбленное. А когда всё растратят, ринутся в Англию с новыми силами для новых грабежей и бесчинств (как в воду смотрел, именно это и произойдёт, но уже при следующем короле).
Стараясь предотвратить или хотя бы замедлить этот разрушительный процесс, Уорвик не выстраивал никаких перспективных, стратегических планов. И хотя его жена постоянно требовала от него отчёта о его дальнейших намерениях, он всё ещё действовал по обстановке, – локально, тактически – выравнивал потенциал сложившихся политических сил. Со стороны его действия казались сумбурными и малопонятными, но его это не особенно беспокоило, – главное, что он сам понимал всех и действовал так, как ему казалось, будет лучше для Англии.
Чтобы спасти династию Йорка от верной гибели, а свой дом и страну от разрушения, Уорвик взял на вооружение заявление герцогини Йоркской о незаконнорожденности короля Эдуарда IV и стал объединять вокруг первого престолонаследника короля (второго по старшинству сына Йорка), герцога Джорджа Кларенса, политические силы.
Второго престолонаследника от партии Йорка, герцога Ричарда Глостера, король Эдуард, подчиняясь воле своей жены, спешно отозвал ко двору весной 1465 года, под предлогом его присутствия на венчании и коронации королевы Елизаветы Вудвилл.
Уорвик и Джордж Кларенс тоже должны были присутствовать на церемонии, которая была устроена с помпезной пышностью не только для того, чтобы потешить самолюбие венценосных супругов и представить во всём блеске разбогатевший клан Вудвиллов, но ещё и затем, чтобы примирить короля и королеву с йоркистами. В связи с этим их лидеру, графу Уорвику, было поручено стать одним из главных участников церемонии: он собственноручно должен был отвести Елизавету Вудвилл к алтарю.
Уорвик вынес и это унижение – колени не подогнулись, хотя ног под собой он не чувствовал. От охватившего его возмущения и гнева двигался, как в бреду. Боялся сгоряча наговорить дерзости, поэтому старался больше молчать, хоть ему это и с трудом удавалось.
По окончании празднеств Уорвик удалился на свою базу в Кале, а Ричард ещё некоторое время оставался при дворе Эдуарда IV. Снял себе скромную резиденцию, Кросби Холл, хотя мог бы жить и с братом в Вестминстере. Но там он слишком быстро намозолил глаза королеве, которая обращалась с ним, как злая мачеха с пасынком, устраивая скандалы мужу всякий раз, когда щедрость и отзывчивость Ричарда привлекали к нему нуждающихся в его материальной поддержке йоркистов.
Елизавету настораживал сам факт скопления сподвижников вокруг Ричарда Глостера, младшего брата её мужа и его второго престолонаследника (до тех пор, пока у неё самой не было сыновей от короля). Чтобы не раздражать супругу и ослабить её давление на своего младшего брата, которого он по-прежнему очень любил, Эдуард заваливал Ричарда различными поручениями, исполнения которых требовал незамедлительно. Так, наряду со службой в крепости Кофр - Кастл в Дорсете, куда Ричард был назначен комендантом ещё в 1462 году, ему в 1468 году было поручено сопровождать сестру, Маргариту Плантагенет, в Бургундию, к месту её бракосочетания с наследником герцогства Бургундского, Карлом Смелым.
В замке Уорвика Ричард в те времена появлялся крайне редко, хотя мыслями и душой постоянно стремился к Анне. По записям посетителей последнее посещение Ричарда датируется осенью 1465 года, когда он вместе с семейством Уорвика присутствовал на субботней службе в церкви св. Марии.
Известно также, что в 1467 году граф Уорвик, к тому времени опирающийся в своих планах на поддержку французов, от имени французского короля предложил Ричарду руку младшей дочери Людовика XI, принцессы Жанны. Ричард отверг это предложение, отказавшись выполнять то, что не санкционировано его братом. Если бы Эдуарду IV в интересах Англии угодно было женить Ричарда на принцессе Жанне, он, как его верный подданный, возможно обсудил бы с ним этот вопрос. Но от графа Уорвика он подобное предложение принять мог, в его политических интригах участвовать не захотел, а потому в тот же день покинул его дом.
Установить политические связи с королём Людовиком XI, графу Уорвику в значительной мере помогла его жена, Анна де Бошан. Она возобновила переписку с нужными ей агентами королевы Маргариты Анжуйской, снова вошла к ней в доверие и предложила руку своей младшей дочери Анны, со всем её богатейшим приданным, сыну Маргариты Анжуйской, Эдуарду Ланкастеру, в обмен на гарантию прощения за весь нанесённый её супругом моральный и материальный ущерб дому Ланкастеров. А чтобы не быть голословной, часть средств из приданного Анны она переслала Маргарите в качестве своего рода «аванса», – «безвозмездной материальной помощи» и подъёмных. Она, дескать, слышала, в каком бедственном положении находится сейчас королева и как добрая христианка не может остаться к нему безучастной.
Несмотря на бедственное положение Маргариты Анжуйской, Анна де Бошан не исключала возможности аналогичных предложений со стороны других богатых и влиятельных европейских персон. Деньги на ту пору в Европе водились у многих (даже у простолюдинов, ставших банкирами). Поэтому она подсуетилась и поспешила навязать свою младшую дочь в жёны Эдуарду Ланкастерскому вместе с огромной суммой столь необходимых для будущей кампании денег.
Маргарита Анжуйская (ЭИЭ) была не из тех, кто, соблазнившись денежным подкупом, прощает предателей. Но в тот момент она хваталась за любую возможность, позволявшую ей укрепить положение Ланкастерского дома. В то время она жила приживалкой у своих родственников в Анжу, и ей катастрофически не хватало материальных средств не только на возобновление борьбы с Йорком, но и на сколь - нибудь достойное существование её вконец обнищавшего, малочисленного двора. Поэтому она поддержала инициативу Анны де Бошан и в счёт приданного будущей невесты её сына, Анны Невилл (которую графине Уорвик уже не терпелось увидеть английской королевой), принимала из рук Анны де Бошан некоторые, довольно крупные суммы, вполне достаточные для того, чтобы служить «подъёмными» в этом столь важном для неё предприятии.
Конечно, графине Уорвик было жаль отрывать свою дочь от Ричарда Глостера, который воспитывался в её доме и к которому она была привязана, как к сыну, но что же делать, если обстоятельства складывались таким образом, что ценой этого брака приходилось спасать не только жизнь и честь членов её семьи, но и саму Англию, чьё существование со времён появления при дворе семейки Вудвиллов было поставлено под удар.
"Вудвиллы, как клещи – присосались и не отпустят Эдуарда, пока не загубят всё его дело, а там Ланкастеры снова возьмут реванш. – рассуждала Анна де Бошан. – Так лучше уж быть на стороне победителей. Может они-то и возродят честь Англии.".
Будучи дамой дальновидной и предусмотрительной (ЭИИ), Анна де Бошан вполне отчётливо представляла себе ближайшее будущее нынешней королевской четы: перетащив в свой карман основные материальные ценности и подставив короля под удар оппозиции, Вудвиллы при первом же удобном случае перейдут на сторону Ланкастеров, предложив Маргарите Анжуйской часть награбленных денег и кого-нибудь из своих дочерей в невесты её сыну, – то есть, снова перейдут ей дорогу. А упускать во второй раз свою удачу Анне де Бошан не хотелось: если не удалось старшую дочь сделать королевой, так пусть хотя бы младшая возвысится до короны. Вот только Ричарда жаль...
"Но Ричард умный мальчик и должен всё понимать... – утешала себя графиня Уорвик. – И потом, у него была возможность сохранить с нами дружеские отношения, когда ему предлагали заключить брак с принцессой Жанной. Но он отказался и этот шанс упустил. Теперь, когда он знает о связях Уорвика с французским двором, мы с ним оказались по разную сторону баррикад: он стал нашим врагом и рассчитывать на руку Анны больше не может.»
Единственное, на что могла уповать Анна де Бошан, так это на то, что Ричард не донесёт на неё и её мужа королю Эдуарду. Ей совсем не хотелось, чтобы вся их семья уже сейчас была объявлена вне закона, что автоматически привело бы к провалу их будущего предприятия. Она осуждала мужа за это слишком поспешное и рискованное предложение. (Хотя эта спешка была вызвана нетерпением короля Людовика XI, который предполагал посредством этого брака закрепить за собой наследные земли Плантагенетов, поэтому и подослал Уорвика к Ричарду, рискуя поставить вне закона и самого посредника, и всю его семью.)
Ричард слишком хорошо понимал, какое наказание ждёт всю семью Уорвика, если этот заговор будет раскрыт. Не поздоровится ни дочерям Уорвика, ни Джорджу, который всё ещё надеется получить руку Изабеллы, ни самому Ричарду, поскольку он тоже поддерживает отношения с этой семьёй. А кроме того, от этого разоблачения королева и её родственники только выиграют: расправятся со всеми непосредственными и косвенными участниками заговора по одиночке. Подумав об этом, Ричард решил не совершать опрометчивых действий: если конфронтация Уорвика приведёт к военным действиям, он будет сражаться на стороне Эдуарда. А так - то зачем на Уорвика наговаривать? Может он этим предложением только хотел проверить лояльность Ричарда королю? (По крайней мере, находчивый Уорвик мог этим поводом отговориться.) Сейчас времена такие, что никто никому не доверяет.
Сам Уорвик в ту пору, ценой огромного напряжения сил, вёл не только двойную, но именно тройную игру: служил королю Эдуарду, как своему сюзерену, оказывал поддержку Георгу Кларенсу как альтернативному претенденту на престол и укреплял связи с французским двором и королём Людовиком на тот случай, если Эдуард всё же решится заключить с Францией мир. Развернув энергичную деятельность, он направлял и держал под контролем все участвующие в его политических манипуляциях силы. Контролировал вверенные ему военные базы и прилежащие к ним города и порты. Без его ведома ни одно судёнышко не могло покинуть берегов Англии или причалить к ним. (И по сей день в архивах хранятся регистрационные книги и платёжные ведомости графа Уорвика, по котором он проводил расчёт и вёл строжайший учёт всех, находящихся в его подчинении кораблей.) Все нити заговора Уорвик держал в своих руках, а его собственные действия контролировала его жена.
50-20. Сражение при Эджкот - Мур
К середине 1469 года Уорвик, всё ещё не желая входить с Эдуардом IV в открытую конфронтацию, объединившись с герцогом Кларенсом, втайне восстанавливал против короля его бывших сподвижников - йоркистов.
Обострение отношений между Уорвиком и королем спровоцировало активность ланкастерцев, увидевших в этом противоборстве благоприятные обстоятельства для себя и удобный момент для реванша. Джаспер Тюдор, бывший граф Пембрук, вернулся в Англию и поднял восстание в Уэльсе.
Одновременно с этим, один из агентов Уорвика, капитан сэр Уильям Конайерс, назвавшийся именем «Робин Редесдейл», поднял восстание против Эдуарда IV на севере страны. Тысячи жителей Йоркшира взялись за оружие, требуя понижения налогов и отстранения от власти алчного клана Вудвиллов, пагубно влияющего на короля. Повсюду ширилось и нарастало народное недовольство. В Лондоне, в палате общин, чуть ли не каждый день рассматривались жалобы на коррумпированность новой власти.
Собрав 15-ти тысячную армию, Эдуард IV выступил на север, предполагая быстро подавить восстание, но по мере продвижения узнал, что силы повстанцев по численности намного превосходят его войска. Скорее всего, данные разведки были искажены и преувеличены, но король им поверил, отступил к Ноттингему и стал ожидать подкрепление из Уэльса и западных графств, которое должны были привести его сподвижники, отличившиеся в предыдущей, Нортумберлендской кампании, – лорд Уильям Херберт, граф Пембрук (он вёл королю 14 000 лучников) и лорд Хамфри Стаффорд, граф Девон (вёл 6 000 пехотинцев).
А по ту сторону Ла-Манша, в Кале, в это время происходили знаменательные события. 11 июля 1469 года сбылась долгожданная мечта Анны де Бошан: её старшая дочь Изабель наконец-то стала женой 1-го престолонаследника Йорков, герцога Джорджа Кларенса. На брачной церемонии в Кале присутствовало всё семейство графа Уорвика.
Но насладиться торжеством в полной мере им не удалось: в тот же день, узнав о восстании, поднятом в Йоркшире, Уорвик и Кларенс спешно вывели часть вверенных им гарнизонов из Кале, погрузили их на корабли и уже на следующий день, 12 июля 1469 года, высадились в Кенте.
Вечером того же дня граф Уорвик огласил манифест, составленный им в поддержку северных повстанцев.
Представив их «верными подданными короля», он призывал их «быть для короля Эдуарда IV средством исцеления и перевоспитания1». Это воззвание воодушевило десятки тысяч местных жителей, которые тут же, в Кенте, объединились с войсками Уорвика и под его командованием двинулись на Лондон (перевоспитывать короля). В Лондоне графа Уорвика (как «главного воспитателя») принимали с большими почестями. Эдуарда IV Уорвик в Лондоне не застал, – тот находился в Ноттингеме, где ожидал прибытия подкрепления. И уже на следующее утро, 18 июля, 1469 года, граф Уорвик и герцог Кларенс покинули Лондон и направились в Ноттингем, предполагая на месте разобраться, будут ли они вместе с королём воевать против повстанцев, или объединившись с ними, направят свои войска против него.
1 Похоже, что в сочинении этого воззвания принимала участие Анна де Бошан (ЭИИ) – поиски средства «исцеления и перевоспитания» – кредо этико - интуитивного интроверта (+БЭ1/–ЧИ2) – ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОГО - ОБЪЕКТИВИСТА - ЭТИКА - ИНТУИТА.
Тем временем, северные повстанцы, возглавляемые сэром Джоном Коньерсом (взявшим псевдоним «Робин Редерсдэйл»), направились на юг, через Йоркшир к Лестеру, а оттуда вышли к Эджкотскому холму, возле местечка Банбери, где и расположились между королем и идущим к нему на подмогу отрядам йоркистов, ожидая прибытия Уорвика.
Неподалёку, по другую сторону реки, расположились лагерем 14 000 лучников из Уэльса, которыми командовал граф Пембрук, ожидавший подхода пехотинцев графа Девона. Оба командующих встретились при Бэнбери, и там, по непонятным причинам вдруг поссорились. Причина ссоры осталась неизвестной, но закончилась она тем, что лорд Стаффорд, граф Девон, увел из лагеря своих людей, предоставив лорду Херберту и его 14 000 уэльским лучникам самостоятельно отбиваться от превосходящих сил сэра Коньерса и прибывающих к нему на подмогу войск графа Уорвика, который уже подходил к Тоучестеру.
25 июля, пробираясь на стратегически удобные позиции возле селения Дэнс Мур, обе армии встретились. Произошло столкновение, в котором повстанцы потеряли одного из командующих, – сэра Генри Невилла.
26 июля, стараясь удержать переправу через реку, отряды Пембрука вступили в сражение с численно превосходящим противником. В разгар битвы к повстанцам подошло подкрепление от графа Уорвика. Спасовав перед численным преимуществом противника, армия графа Девона покинула поле боя.
Оставшиеся в меньшинстве, отряды Пембрука были атакованы превосходящим по силам войсками Уорвика. Но благодаря решительным действиям своего командира, лорда Уильяма Херберта и его брата, сэра Ричарда Херберта, они смогли удерживать оборону ещё в течение нескольких часов. Вытесненные со всех своих позиций, отступившие по склону холма вниз, в долину, они были преданы авангардом армии короля Эдуарда, которым командовал сэр Джеффри Гэйт: прибыв на поле боя, он объединился с армией повстанцев, и оставшиеся в меньшинстве, лучники Пембрука были разбиты. Сам граф Пембрук с небольшим отрядом пехотинцев держался до тех пор, пока присоединившиеся к повстанцам войска Уорвика не зашли к нему в тыл, после чего он был окончательно разбит.
После боя Уильям Херберт (граф Пембрук) и его брат, Ричард Херберт, были взяты в плен и казнены Уорвиком.
Покинувший своих союзников граф Девон, 17 августа был настигнут и разбит отрядами герцога Сомерсета.
Оставшись без поддержки графа Пембрука, – одного из самых преданных его сторонников, Эдуард IV попытался объединить разрозненные части своих войск в Олни, но был атакован армией Уорвика и захвачен в плен.
Не желая признавать себя побеждённым, король Эдуард держался вызывающе высокомерно и требовал, чтобы с ним обращались с должным почтением, что и было исполнено. Со всеми почестями Уорвик отвёз Эдуарда в свой Йоркширский замок, Миддлхэм, и отдал «на перевоспитание» своему брату, Джорджу Невиллу, архиепископу Йоркскому, которому поручил приглядывать за королём и проводить с ним душеспасительные беседы.
Восстание, внезапно поднятое Вудвиллами в Кенилворте, на время отвлекло Уорвика и Кларенса от их «воспитательной работы» и вынудило отбыть на север, оставив короля на попечении графини Уорвик, которая к тому времени вместе с дочерьми прибыла из Кале.
Пользуясь случаем выместить досаду за все пережитые ею страхи и унижения, графиня Уорвик обращалась с Эдуардом IV, как надзирательница с заключённым, – была резка, груба, язвительна и жестока. Пользуясь своей безнаказанностью и злоупотребляя своей неограниченной властью над захваченным в плен королём, она унижала его, насколько это позволяли ей возможности и воображение.
В то время у графини Уорвик, как и у её мужа, возникло лёгкое головокружение от успехов. Шутка ли, – в их плену томились сразу два короля: Генрих VI – в Лондонском Тауэре и Эдуард IV – в Миддлхэме! Для скромных подданных это была значительная победа.
Желая её закрепить и преподать королю наглядный урок (перевоспитание продолжалось), Уорвик и Кларенс, подавив восстание в Кенилворте, захватили в плен двух предводителей повстанцев, – Ричарда Вудвилла, лорда Риверса и Джона Вудвилла – отца королевы и ее брата, а затем на центральной площади города, в порядке устрашения, казнили обоих.
Известие об этом акте и о пленении короля, довольно быстро распространилось среди лояльных королю йоркистов. С помощью Ричарда Глостера и младшей дочери Уорвика, Анны Невилл, они сумели установить связь с заключённым в замке королём, после чего операция по спасению Эдуарда перешла в завершающую фазу.
Воспользовавшись отсутствием Уорвика, объединённые силы сподвижников Эдуарда – войска Ричарда Глостера, лорда Гастингса, герцога Бекингема, графа Эссекса и лорда Говарда подошли к замку и окружили его. Узнав, что Ричард Глостер подошёл к её замку, графиня Уорвик не на шутку перепугалась – о его первых военных победах она уже была изрядно наслышана. Королю, в связи с этим, позволили «прогуляться по парку». Эдуард спешно простился со своими тюремщиками, сообщил о прибытии эскорта, который будет сопровождать его в Лондон, после чего был отпущен архиепископом Йоркским на волю.
50-21.Битва при Эмпингеме, на «поле потерянных мундиров».
Теперь, когда Эдуард IV покинул её владения, графиня Уорвик пожалела о своём жестоком обращении с королём. Ожидая для себя и своей семьи всего самого худшего, она стала уговаривать Уорвика бежать во Францию и открыто перейти на сторону Ланкастеров и Маргариты Анжуйской. И каково же было её изумление, когда после всех событий 1469 года, – после всех восстаний поднятых её супругом и подавленных королём, граф Уорвик заявил ей, что намерен помириться с Эдуардом, попросить прощения за себя и Кларенса и служить ему до конца своих дней, честно и преданно.
– После всего, чтобы вы натворили, выступив против короля Эдуарда, вы ещё надеетесь получить его прощение! – напустилась на мужа графиня Уорвик. – Нечего и рассчитывать! Это невозможно!
– Очень даже возможно! – принялся убеждать её Уорвик. – Мы отдадим Ричарду Анну с условием, что он добьётся прощения для Кларенса и всех нас. Мало будет, попросим герцогиню Йоркскую за нас заступиться. Она нам не откажет.
– После того, как вы повесили брата и мужа королевы, обезглавили братьев Хербертов и графа Девона, у вас нет шансов на снисхождение короля! А сколько его воинов полегло в этих сражениях! И королева вам не простит позора и смерти близких, она будет мстить... – убеждала мужа графиня Уорвик. – Ах, и зачем вы были с ним так жестоки! Не понимаю, на что вы сейчас надеетесь...
– На Ричарда Глостера, – ответил Уорвик, – он теперь в чести: вернувшись в Лондон, король назначил его Великим Коннетаблем Англии. Теперь, за нарушение кодекса рыцарской чести, как глава рыцарского трибунала, Ричард сам определяет степень вины и назначает меру наказания. Нам это на руку: если он будет мужем Анны, мы сможем рассчитывать на снисхождение короля.
Расчетам Уорвика не суждено было оправдаться. В то время, как он вынашивал все эти планы, сам Ричард находился в Уэльсе, где подавлял восстание, осаждая замки Кардиган и Кармартен. В начале 1470 года Ричард стал Главным Судьей Южного и Северного Уэльса, что, вместе с герцогством Глостерским, сделало его фактическим правителем всех западных провинций королевства.
Уорвик сейчас мог бы только мечтать о таком зяте, как Ричард Глостер. Одна беда: связаться с ним было трудно. А Ричарду трудно было отвлечься от своих дел: огромное количество новых обязанностей требовало его постоянного присутствия в Уэльсе. Да и там он не сидел на одном месте, а курсировал между северными и южными провинциями, стараясь всё проконтролировать, всюду поспеть и решить максимум проблем в самые короткие сроки.
Граф и графиня Уорвик пришли к выводу, что Ричард в настоящее время не может быть им полезен: как бы он высоко ни взлетел, он был слишком далеко, чтобы оказать им помощь. Приходилось срочно определяться с выбором будущего сюзерена: кто должен стать им, – король Эдуард, Генрих VI, или их зять, герцог Кларенс?
Первой определилась с выбором Анна де Бошан, – некогда ей было ждать, когда муж взвесит все свои «за» и «против», – Изабель была уже на шестом месяце беременности, нужно было срочно увозить её в Кале, где семейство Уорвик чувствовало себя пока ещё в относительной безопасности. А муж, как назло, не торопился с выбором.
Анна де Бошан, как всегда в таких случаях, предпочла действовать в обход решения своего супруга: она стала готовиться к отъезду в Кале, чтобы уже оттуда бежать во Францию, под крылышко её новой подруги и покровительницы, королевы Маргариты Анжуйском. А дальше, как она полагала, события уже будут развиваться по её плану: граф Уорвик выпросит у Маргариты Анжуйской прощение, в знак дружбы и раскаяния выдаст за её сына их малышку Анну, возглавит подготовку её войск к походу против Йорка, и всё сразу встанет на свои места – король Генрих VI с помощью Уорвика будет восстановлен на троне, королева Маргарита воссоединится с ним в Лондоне, а она, Анна де Бошан, как мать её невестки, устроится подле неё и будет служить дому Ланкастеров до полной его победы.
И тем не менее, граф Уорвик всё ещё не мог принять окончательного решения и определиться с выбором своего сюзерена. Тщательно взвесив всё и продумав, он понял, что не может разорвать отношения с домом Йорка – ну не лежит у него душа к Ланкастеру и Маргарите Анжуйской!
Взяв курс на окончательное примирение с королём Эдуардом, он уже готов был игнорировать и договор с Джорджем Кларенсом, и нападки своей жени, и мстительность обиженной им клики Вудвиллов, – всё это мелочи, по сравнению с его желанием снова служить дому Йорка!
Придя к этому, как он считал, окончательному решению, Уорвик вымолил себе полное прощение у короля Эдуарда и в очередной раз присягнул ему на верность, поклявшись не изменять этой своей новой присяге. И всё было бы хорошо, но его родственники и союзники не были готовы к этой его перемене.
Поэтому вскоре, в феврале 1470 года в Линкольншире вспыхнуло новое восстание, которым, согласно слухам, руководил сэр Роберт Уэллес, выступавший якобы от имени графа Уорвика, по предварительному сговору с ним и при непосредственном участии агентов Джорджа Кларенса.
Узнав об этом, Эдуард IV быстро собрал войска и вышел с ними в Стэмфорд. Затем были схвачены и доставлены к королю в качестве заложников близкие родственники лидеров восстания – сэр Томас Даймок и лорд Уэллес (отец сэра Роберта). После чего, прибыв к месту расположения войск противника, король предложил сэру Роберту и его клике распустить войска и сдаться. Когда мятежники отказались, король приказал казнить заложников,лорда Уоллеса и сэра Даймока, а затем повел войска на повстанцев. Стараясь опередить подкрепление, которое могло к ним прийти, войска короля шли так быстро, что уже 12 марта 1470 года оказались в 5 милях от лагеря повстанцев. Не дав им опомниться, Эдуард приказал сразу же атаковал их позиции. Обстрелянные артиллерией, увидев надвигающихся на них ветеранов - йоркистов, бунтовщики в панике отступили и обратились в бегство.
На бегу они сбрасывали с себя верхнюю одежду, чтобы она не стесняла движений, после чего поле битвы получило название “Поле потерянных мундиров”. Сэр Роберт Уэллес был захвачен в плен и казнён, но перед этим он объявил графа Уорвика и герцога Кларенса инициаторами восстания.
Желая убедиться в этом, король Эдуард приказал Уорвику и Кларенсу присоединиться к его войскам. Они отказались, и король во главе своей армии, разгорячённой только что одержанной победой, настиг их войска и стремительно атаковал. Сражённые неожиданной мощью этого наступления, Уорвик и Кларенс не смогли удержать оборону и обратились в бегство. Они ещё могли попытаться спасти своё положение и убедить короля в собственной невиновности, если бы бумаги, которые до этого хранились в замке Уорвика, чудесным образом не оказались бы в руках Эдуарда. Бумаги эти были частью союзного договора, – той самой его главной страничкой, в которой говорилось, что Уорвик обязуется возвести на английский трон герцога Кларенса, сместив с него короля Эдуарда IV.
Как эти бумаги оказались у йоркистов, остаётся загадкой и по сей день. Можно лишь предполагать, что не будь их, Уорвик и Кларенс снова смогли бы помириться с королём, найти возможность доказать ему свою лояльность (ИЛЭ и ИЭЭ), дождаться возвращения Ричарда из Уэльса и с согласия короля женить его на юной Анне. Возможно, всё закончилось бы общей радостью и весельем, миром, счастьем и благополучием в этой семье, но судьбе было угодно распорядиться по-другому.
Узнав, что Уорвик и Кларенс замыслили сместить его с трона, Эдуард тут же объявил их обоих предателями. Заодно пострадал и младший брат Уорвика, Джон Невилл, маркиз Монтегью, который не участвовал в мятеже, но был объявлен мятежником и лишен графства Нортумберленд.
Ричард Глостер, находившийся в то время в Уэльсе, направил свою армию на воссоединение с братом. Оставшись в меньшинстве и понимая, что в сложившихся условиях они уже не смогут победить объединенные силы Ричарда и Эдуарда, Уорвик и Кларенс вместе со всеми членами своей семьи, собрав всё самое ценное, взяв с собой около тысячи надёжных слуг и солдат, на нескольких кораблях, 16 апреля 1470 года, спешно отбыли в Кале, рассчитывая найти убежище на базе Уорвика.
В пути не обошлось без приключений: в момент отплытия у Изабели начались родовые схватки, и Анне Бошан пришлось самой принимать у неё роды. Родилась девочка, которую тут же, на корабле окрестили Анной. Малышка не прожила и нескольких часов – не выдержала свалившихся на неё злоключений. Корабль, на котором семейство Уорвика прибыло в Кале, принял участие в морском сражении.
Причина же заключалась в том, что лорд Уэнлок, – заместитель Уорвика в Кале, накануне получил письмо от короля Эдуарда с приказом не пропускать семейство Уорвика в порт. Уорвик, желая доказать, что он настроен решительно, обстрелял со своего корабля несколько портов Кале. Но даже после этого лорд Уэнлок его не пропустил.
Тогда графиня Уорвик убедила мужа действовать разумным и мирным путём, она от себя лично попросила нового коменданта пропустить их корабль в порт, объясняя что на борту находится её дочь, которая только что разрешилась от бремени. Узнав об этом, лорд Уэнлок послал на корабль несколько кувшинов с вином, предлагая выпить за здоровье новорожденной. А малютки-то после канонады уже и не было. Отчаявшись бросить якорь в Кале, граф Уорвик вынужден был продолжить свои скитания, и ему ничего другого не оставалось, как прибыть во Францию и явиться ко двору французского короля в качестве просителя.
50-22.Примирение в Анжере
Нельзя сказать, чтобы прибытие графа Уорвика во Францию оказалось для (ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОГО) Людовика XI (ЭСЭ) неожиданностью. И он, и Маргарита Анжуйская были готовы к его приезду, хотя бы потому, что находились в постоянной переписке с его (тоже ПРЕДУСМОТРИТЕЛЬНОЙ) женой (ЭИИ).
Почва для переговоров уже была подготовлена, оставалось только сделать последний штрих – провести церемонию примирения Уорвика с Маргаритой, которая была ими обоими разыграна, как спектакль. Без спектакля этот акт выглядел бы неубедительно, а ведь Уорвику надо было возглавить военные силы Ланкастеров, повести за собой их военачальников, разгромленных Уорвиком в прежних битвах, обращённых им в бегство, израненных, униженных, а ныне ещё и обездоленных, находившихся в унизительном положении гонимых нуждою скитальцев. Теперь бедный Уорвик сравнялся с ними по положению и за нанесённые прежде обиды вынужден был расплачиваться.
Король Людовик, которому уже не терпелось увидеть бывших врагов своими союзниками, решил не затягивать церемонию примирения. В Анжере он свел Маргариту и ее сына, Эдуарда Ланкастера, с Уорвиком и герцогом Кларенсом и предложил им действовать сообща, опираясь на его поддержку, во имя свержения короля Эдуарда. В соответствии со сценарием церемонии, обе стороны поначалу выразили возмущение и негодование, «оскорбившись» предложением короля, давая ему понять, что ущерб и жертвы последних военных лет, понесённые с обеих сторон, делают этот союз невозможным.
В течение пятнадцати лет войны Уорвик и Маргарита жестоко и беспощадно убивали ближайших друзей и родственников друг друга. Она приказала обезглавить его отца, графа Солсбери и брата Томаса Невилла, собственноручно убила его дядю, герцога Ричарда Йорка и кузена, графа Эдмонда Рэтленда. Он, со своей стороны, казнил двух её фаворитов, герцогов Сомерсетов, отца и сына, графа Уилтширского, и многих преданных ей близких и дорогих ей людей. Простые люди, павшие жертвами их раздоров, уже в счет не шли. В 1459 году Маргарита объявила Уорвика изменником, лишила его всех прав и изгнала из страны. В 1460 году он опорочил ее сына, публично объявив его бастардом. Они нанесли друг другу тяжелейшие по человеческим меркам оскорбления и причинили много горя. Но у них было и нечто общее: они оба были яркими лидерами, способными увлечь, поднять и повести за собой огромное количество верных и преданных им людей, оба были достаточно влиятельны и авторитетны, чтобы рассчитывать на успех в любом своём начинании. И, наконец, каждый из них слишком много средств и энергии вложил в эту борьбу и слишком многое поставил на карту, чтобы смириться со своим поражением.
Уорвик имел в своем распоряжении флот, которым командовал его племянник, незаконный сын лорда Фоукенберга. Его поддерживали моряки во всех портах южного побережья. Он знал, что стоит ему появиться в Англии или отправить туда своих посланников, как во во всех регионах страны тут же начнут подниматься восстания. Маргарита же возглавляла разбитый, лишенный наследства, объявленный вне закона дом Ланкастеров, несмотря на все неудачи, не отказавшийся от дальнейших попыток взять реванш. После нескольких взаимных уступок, Уорвик и Маргарита согласились помириться друг с другом и объединить свои силы в борьбе против короля Эдуарда.
В Анжере оба некогда враждебных лидера принесли торжественную клятву верности на священной реликвии – фрагменте святого Креста. Союз скрепило обручение сына Маргариты, Эдуарда Ланкастера с младшей дочерью Уорвика, Анной. На этом памятном торжестве присутствовала и супруга графа Уорвика, Анна де Бошан. Она мысленно благодарила Всевышнего за то, что теперь, как ей казалось, её прежние злоключения уже закончились: теперь она будет пользоваться плодами своих трудов и ждать завершения предприятия, в успехе которого, с тех пор, как им стал руководить её муж, она не сомневалась. Сама Анна де Бошан стала Первой Дамой в свите королевы Маргариты, – на меньшее, как её ближайшая сподвижница, её сватья и будущая тёща её сына, как спонсор этой новой и важной для неё военной кампании, она бы и не согласилась.
Пользуясь своим положением и уступая своей привычке жаловаться всем и на всех, графиня Уорвик не упускала случая приструнить мужа, обещая пожаловаться на него Маргарите, если он и впредь будет с ней недостаточно почтителен. Теперь, когда, по её мнению, они стали чуть ли не первой парой при дворе французского короля, она считала своим долгом вывести их отношения на чрезвычайно высокий этический уровень, а потому с ещё большим рвением пилила и «перевоспитывала» его, изводя яростными нападками, чуть только он показывался ей на глаза:
– Кончилась ваша власть надо мной! – кричала она, не смущаясь присутствием посторонних. – Попробуйте только унизить меня, пожалеете, что на свет родились!
Попытки мужа отбиться или хотя бы увернуться от неё она пресекала, назойливо одёргивая его и мельтеша у него перед глазами:
– А, каково! – торжествовала она, однажды застав его идущим на военный совет. – Теперь вы так просто от меня не отделаетесь!
Адъютанты Уорвика почтительно расступились перед ней, а он сам раздражённо схватил жену за руку и, отшвырнув к стене, рявкнул:
– Заткнись! Ты жива до сих пор только потому, что я терпелив...
Больше она к нему по пустякам не приставала.
50-23. Скандал в доме Уорвика.
Но наибольшее беспокойство графине Уорвик причиняла её младшая дочь, Анна, которая слишком долго не соглашалась признать акт обручения с Эдуардом Ланкастером и скрепить своей подписью брачный договор. Анне де Бошан приходилось придумывать разные причины и отговорки, чтобы развеять сомнения и настороженность королевы. Приходилось долго упрашивать, уговаривать и даже запугивать свою строптивую дочь, но та упорно твердила, что выйдет замуж только за Ричарда Глостера и больше ни за кого.
Для Анны де Бошан наступили тревожные дни. «Неужели мне снова придётся сожалеть о прежних ошибках? – размышляла она. – Раскаиваться, что когда-то позволила своим дочерям воспитываться вместе с сыновьями Ричарда Йорка. А теперь вот, пожалуйста, – мучайся с это несносной девчонкой! Вцепилась в Ричарда Глостера, как когда-то в желаемую игрушку, и кричит «Моё!!!», и никакими силами её не оторвать! В детстве, бывало, няньки вдвоём, втроём пытались отцепить её пальчики от понравившейся ей вещицы, и всё было напрасно: чем больше они прилагали сил, тем сильнее она сопротивлялась: «Моё! – кричит, – Не отдам!». Вот так же и теперь заявляет: «От Ричарда не откажусь, он мой!». Уж сколько ни уговаривали её, ничего не помогает! Убеждали, что Ричард для неё потерян, – не верит. Пытались соблазнить красивыми подарками (Изабель сама их выбирала) – не принимает, кричит: «От Ричарда не уйду!». И никакими доводами её не вразумить!»
Анна де Бошан уж и запугивала дочь, и била по щекам – не помогает! Точно, как в детстве, Анна отгораживалась от неё ладошкой, морщилась и отворачивала лицо. Но по-прежнему оставалась упрямой.
– Ты наверное думаешь, что Ричард будет счастлив узнать о твоём упорстве! – насмешливо выговаривала ей мать, – так вот, не надейся: всей Европе известно о твоей помолвке с Эдуардом Ланкастером.
– Помолвку я могу расторгнуть! – объявила Анна. Ответом ей был град пощёчин, посыпавшихся на неё со всех сторон. А Ричарда, всегда готового за неё заступиться, рядом не было.
– Неужели ты всё ещё его любишь! – неожиданно задушевно спросила Анну графиня Уорвик. Но Анна, возмущённая самим этим вопросом, теперь менее чем всегда была расположена к откровенности: она строго взглянула на мать, нахмурилась и отвернулась в сторону.
– Отвечай, когда тебя спрашивают! – Графиня Уорвик развернула к себе её лицо и ужаснулась, встретив ненавидящий и жутко пронзительный взгляд своей младшей дочери. Казалось, этот взгляд прожигал её душу, высвечивая все, затаённые в её тёмных уголках, страхи, пороки и подозрения. Казалось, дочь видела её насквозь, читала её мысли и душу, как раскрытую книгу, и всё, что она там вычитывала, её ужасало, – её взгляд становился всё более пронзительным и беспощадным. Под этим взглядом Анна де Бошан ощутила нарастающее беспокойство, потом нестерпимое раздражение и ожог, как если бы её пронзали острым лучом или прижигали раскалённым железом. Ей стало трудно дышать, она попыталась отвернуться, отодвинуться и отгородиться, чувствуя себя беззащитной перед этим жестоким напором, но дочь, не приглушая взгляда и не отводя глаз, всё так же пронзительно смотрела на неё.
И тут, наконец, графиня Уорвик поняла, в чём заключается главный талант её младшей дочери Анны, – в умении беззаветно любить, когда все шансы воссоединиться с любимым потеряны, а также в умении видеть людей насквозь - это-то больше всего её и настораживало.
– Ну, если ни на что другое ты не согласна, попробуй поговорить с отцом. – резко меняя тон, предложила графиня Уорвик. – Если он позволит, я возражать не буду и тебя немедленно доставят в Англию и даже передадут с рук на руки Ричарду Глостеру.
Анна поговорила с отцом (ИЛЭ), и произошёл скандал, какого прежде не знали и не слыхали обитатели замка Анжер. Уорвик вопил так, что, казалось, стены замка обрушатся под его яростным, ураганным напором, а стёкла окон рассыплются и разлетятся цветными осколками витражей. Из его приёмной Анна вышла притихшей и заплаканной. Потом ещё долго плакала в своей комнате, но о расторжении помолвки уже речи не было.
– Ну вот, сразу бы так! – утешала её мать, сетуя на то, что не ей первой пришла в голову мысль приструнить Анну угрозой расправы с Ричардом: нет альтернативного претендента, не будет и сопротивления. – И как это я прежде не догадалась! – удивлялась себе графиня Уорвик. – Всё-таки мой муж очень находчивый человек!
