Историческое расследование с соционическими комментариями.
19. Дело Кларенса
«Ложь и зло - погляди,
Как их лица грубы!
И всегда позади -
Воронье и гробы.»
(Владимир Высоцкий.
«Баллада о борьбе»)
Как их лица грубы!
И всегда позади -
Воронье и гробы.»
(Владимир Высоцкий.
«Баллада о борьбе»)
Тяжба Ричарда с Кларенсом по поводу приданного Анны насторожила Елизавету Вудвилл. От неё не укрылось то, с каким упорством Кларенс отвоёвывал наследство Уорвика. Намётанным глазом СТРАТЕГА-НЕГАТИВИСТА1 она не просто разглядела за всем этим опасность, но определила и направление главного удара, и цель. Прекрасно поняла, куда Кларенс метит! А тут и понимать нечего – он был первым, после Эдуарда, в списке претендентов на трон. Но только в том случае, если после смерти короля её дети будут признаны незаконными.
1 По психологическим признакам.
Неизвестно, кто придумал версию об «ирландском барде», который будто бы предсказал, что буква «Г» лишит наследников Эдуарда трона, но королева так поверила в неё, словно сама её сочинила. А причина всё та же: она знала, что брак её заключён не по правилам, считала братьев короля угрозой её семье и не могла быть спокойна, пока они и их наследники были живы. Буква «Г» подходила им обоим – не Георг, так Глостер мог оказаться будущим престолонаследником. А значит репрессированы должны быть оба. Только в этом случае их дети потеряют право на престол.
У Кларенса к 1475 году уже было двое детей (третий на подходе). У Ричарда пока только один. К тому же Ричард далеко – в северных графствах, – его так сразу не достать. Тем более, что он и занят важным для королевства делом – стережёт северные границы. А Кларенс – рядом, на виду. Беспечный и беспутный человек – бездельничает, пьянствует, гуляет. Пользы от него королевству никакой. Но расправа над ним может послужить примером для устрашения других. Тем более, что репрессировать его совсем не трудно – грехов на нём, измен и преступлений, – не счесть! – других и за меньшие провинности казнят. А когда выяснилось, что Кларенс и наследство Уорвика предполагал присвоить, на ссору и с королём, и с братом из-за этого готов был пойти, свояченицу свою чуть на тот свет не отправил – так торопился устранить её, – тут леди Вудвилл поняла, что в подозрениях своих не ошиблась, от этого человека всего можно было ожидать: «предавший один раз, предаст ещё много раз». А Кларенс не один раз предавал своих сторонников и доказал справедливость этой поговорки сполна.
Леди Вудвилл помнила, как он участвовал в реставрации Генриха VI, и какого страху она тогда натерпелась, прячась от бесчинств в Вестминстерском Аббатстве. И какие трудные из-за этого у неё были роды. Ей даже не хотелось, чтобы дитя живым на свет родилось. Всё боялась, что вот сейчас выволокут её слабую и немощную из Вестминстера – и прямиком в Тауэр. А предатель Кларенс побежит впереди всех.
«Где были Эдуард и Ричард в это время?» – продолжала накручивать себя Елизавета, – Отсиживались в Бургундии на сытых хлебах своей сердобольной сестрички Маргарет, – за военной помощью туда поехали. Хороша помощь – тысяча солдат! Это же смешно, – с таким войском пытаться отвоевать корону! Хороши тоже и родственнички бургундские! Могли бы в десять раз больше дать воинов, от них не убыло бы! Счастье, что тогда к ним многие йоркисты присоединились! И Кларенс, завидев перевес, тоже подскочил: «А вот и я – ваш родной братик Джордж!». С ним бы тогда, по горячим следам, следовало разобраться. И с семейкой его… Но он им был нужен в бою. А теперь время упущено. Жаль… Но ещё не всё потеряно. На чём-ибудь он споткнётся…»
Фантазия у королевы была богатейшая, мышление образное. И память хорошая. Особенно на обиды...
Припомнила она и торжества по случаю реставрации Эдуарда IV. В тот день по его приказу в Тауэре умертвили короля Генриха VI. Генрих уже не опасен, Генрих ей уже не сможет навредить. А Кларенс сможет. Кларенс становится опасен. Ведь чуть было всё богатство Уорвика к рукам не прибрал! А теперь к новому богатству ручонки свои цепкие тянет. На наследницу Бургундского престола глаз положил! А по какому праву?! Разве он из Бургундии войска на подмогу привёл? И ладно бы по любви жениться хотел, а то ради денег! Мало ему было наследства Уорвика, – свояченицу из-за этого до чахотки довёл, так ещё и жену на тот свет отправил, чтобы приданным бургундской принцессы завладеть! Нет, с ним определённо надо разобраться серьёзно. Здесь зреет заговор – никак не меньше!
– Это он специально так делает, чтобы нам навредить! – убеждала себя и мужа Елизавета. – Всё на это указывает: от жены избавился, свояченицу чуть не погубил. Отдадим ему в жёны Марию, он и от неё избавится, а денежки к рукам приберёт. А потом отберёт и корону – с такими-то деньжищами! А то ещё, сядет на Бургундский престол и будет воевать с нами…
Король Эдуард доверял Елизавете, как самому себе. Уважал в ней СТРАТЕГА2 – умение разгадывать стратегические планы врагов. Сам был и прирождённым, и профессиональным стратегом и в этом (как и во многих других вопросах) с ней соглашался. (Судя по всему, их соцзаказ «зависал» на этом, общем для них, психологическом признаке СТРАТЕГИИ. Как два СТРАТЕГА, они корректировали ошибки друг друга. А кроме того, удачно дополняли друг друга по признакам ПОЗИТИВИЗМА и НЕГАТИВИЗМА, СЕНСОРИКИ и ИНТУИЦИИ. Она его суггестировала по аспекту «интуиции времени» негативной информацией, с присущей ей пылкой эмоциональностью рисуя ему самые мрачные картины их общего ближайшего будущего («ЭИЭ»), а он, со свойствен;ным ему богатым воображением, всё это ярко и образно себе представлял («СЭЭ») и был благодарен ей за предупреждение и заботу.)
2 По психологическому признаку.
Вот и в случае с Марией Бургундской он целиком и полностью доверился её мнению. И, по большому счёту, не прогадал: Марии Бургундской катастрофически не везло на женихов.20-летняя Мария Бургундская – дочь Карла Смелого от первого брака и падчерица Маргариты Бургундской, не имевшей своих детей, была одной из самых видных невест в Европе. После гибели отца в январе 1477 года, она унаследовала престол герцогов Бургундских. Кроме короны за ней отдавали в приданное все земли нынешней северо-восточной Франции (Бургундию, значительную часть Лотарингии и Эльзаса), а также Франш –Конте, Фландрию, Эно и Брабант.
Западную часть Бургундии силой и коварством захватил Людовик XI, а чтобы заполучить остальное, он предложил двадцатилетней Марии выйти замуж за его семилетнего сына, дофина Карла. (Тринадцать лет разницы в возрасте – пустяки!)
Но бургундские подданные, скорбя о кончине безвременно погибшего Карла Смелого (в чём непосредственно был виноват Людовик XI), не пожелали признать дофина своим сюзереном.
Тогда на её руку стал претендовать Георг, герцог Кларенс, овдовевший незадолго до этого. И этим ещё больше насторожил и настроил против себя Елизавету Вудвилл:
– Нельзя допустить, чтоб он на Марии женился! – убеждала она мужа. – Женится, а потом на нас войной пойдёт! Я этому человеку не верю!
– Так, что же делать? – озадаченно спрашивал Эдуард.
– Как, что делать?! Не отдавать ему Марию, и всё тут! Другого жениха надо для Марии найти. Вот, хотя бы кого - то из Вудвиллов!.. – предложила Елизавета. – Эти не подведут, за них я ручаюсь.
Сказано – сделано! И Эдуард предложил в мужья Марии своего шурина – брата королевы Елизаветы, Энтони Вудвилла, а кандидатуру Кларенса отклонил.
За Вудвилла Мария замуж не вышла, потому что её подданные не захотели признать выскочку - нувориша своим сюзереном: после Карла Смелого это была слишком неподходящая кандидатура. Мария была очаровательная, прелестная, великолепно образованная девушка – настоящее сокровище, – и заслуживала лучшего жениха.
В итоге Мария Бургундская в августе того же 1477 года вышла замуж за сына императора Фридриха III – эрцгерцога Максимилиана (впоследствии ставшего императором Священной Римской империи Максимилианом I). И всё её наследство– графство Бургундское (Франш –Конте) и Нидерланды утекло к Габсбургам – проплыло мимо Кларенса и Елизаветы Вудвилл, что ещё больше усилило вражду между ними.
Пережив потерю этой выгодной партии, Кларенс присмотрел для себя другую невесту – Маргариту Шотландскую, сестру короля Иакова III. Но и тут Эдуард отказал ему в разрешении на брак, а Маргарите Шотландской предложил альтернативную кандидатуру в лице всё того же Энтони Вудвилла. Не то, чтобы из недоверия к брату, а всё из тех же соображений безопасности: в Шотландии бароны восстали против короля, а ну, как женившись на Маргарите, Кларенс станет лидером оппозиции, свергнет Иакова, займёт престол и пойдёт на Англию войной? Чтобы не вводить Кларенса в искушение, Эдуард предложил для Шотландской принцессы лояльного Энтони Вудвилла. (Кларенс пожинал плоды своих прошлых измен, о которых ему постоянно напоминала мстительная Елизавета Вудвилл).
Но Кларенс не был СТРАТЕГОМ (по психологическому признаку), а потому и не усмотрел в этих двух эпизодах (с его несостоявшемся сватовством) элементарной подставы и провокации.
Кларенс был ТАКТИКОМ. И как ТАКТИК – что самое-то обидное! – при дворе своего родного брата Эдуарда, под сенью родного своего дома Йорка, он не чувствовал себя в безопасности: все факты указывали на то, что над Кларенсом попросту издеваются. Придворные стали на него смотреть как на потенциальную изгоя и предпочитали держаться от него подальше.
Зная обидчивость и раздражительность Кларенса, его демонстративно не воспринимали всерьёз – относились к нему как к чудаку, – недоумку, который ведёт себя несуразно и не перестаёт удивлять глупыми и неуместными выходками окружающих. Что было нестерпимо больно для самолюбия Кларенса («ИЭЭ»!), при его проблематичной, болезненной ТНС (+БЛ4) – аристократической «логике соотношений».
Кларенс понял, что его травят, провоцируют на конфликт. Он заметил это, когда все стали относиться к нему, как к идиоту: это ж надо до такого додуматься, – свататься к принцессам крови! А почему Энтони Вудвиллу – сыну безземельного дворянина, получившего графский титул из рук зятя-короля, можно сватать принцессу, а герцогу Кларенсу – принцу крови, пэру Англии от рождения, родному брату короля – нельзя? Все только смущённо улыбались и отворачивались, переглядываясь между собой, – только что у виска не крутили пальцем, когда он их об этом спрашивал, – полагали, что он должен был сам понимать, почему Энтони Вудвиллу можно делать всё то, чего ему, герцогу Кларенсу, делать нельзя. Джордж чувствовал себя затравленным королевой, загнанным в западню и решил вырываться из неё любыми способами – идти на пролом! Всё лучше, чем сидеть, как овца, обречённая на заклание, и ждать, что за тобой придут.
Выражая протест, распаляясь всё больше и больше, он, незаметно для себя, сам начал интриговать:
– Нет, вы подумайте, какая наглость! Не может безутешный вдовец найти счастье с новой супругой, как тут эта алчная семейка Вудвилл у него опять невесту уводит! И вместе с приданным! Когда ещё такой случай представится! А ведь как всё удачно складывалось! И невесты завидные появились, и он как раз к этому времени овдовел!
– А вот с этого момента поподробней, – попыталась уточнить леди Вудвилл . – Всем интересно знать, при каких обстоятельствах овдовел Георг Кларенс.
– А тут и узнавать нечего! – возмутился праведным гневом Георг. – Это королева подослала к моей жене повивальную бабку, она и извела мою супругу, – сгубила её, довела до горячки…
– Где эта бабка! Подать сюда! Я хочу ей в глаза посмотреть! – не унималась королева. – Пусть при мне скажет, что это я подослала её.
И чтоб избавить повивальную бабку от лишних страданий, Кларенс сам её допросил, а дальше – как в протоколе записано: «Без санкции судебных органов он схватил служанку королевы Энкеретту Твинихо и казнил ее, назвав виновницей преждевременной кончины своей жены, Изабеллы.3»
3 RP, т. VI, стр. 174
И всё, – была бабка и нет никакой бабки! И допроса тоже не будет. Допрос не нужен, потому что бабка уже казнена – лишена жизни через удушение верёвкой. Теперь и предъявлять её никому не надо. Верёвку, ежели угодно, можно предъявить.
(Непонятно, почему такой интересный и сложный сюжет, богатый коллизиями и драматическими событиями, Шекспир пропустил и не отразил ни в одной из своих исторических хроник? Склока Кларенса с королевой потянула бы актов на пять – никак не меньше! Закончилось бы всё той же бочкой с мальвазией, но, по крайней мере, было бы ясно, что Ричард Глостер в смерти Кларенса не виноват, и одной гнусной инсинуацией было бы меньше.)
Кларенса (как «ИЭЭ») подвела его инфантильная «интуиция потенциальных возможностей» (- ЧИ1) вкупе с его инфантильной же «этикой отношений» (+БЭ2). Он думал обыграть Елизавету Вудвилл через подвох – через подмену реальных фактов вымышленными: возвёл обвинение на королеву (!), да сам же свидетеля обвинения и устранил. Можно сказать, сам у себя из-под ног табурет выбил: возвёл тягчайшее обвинение, перевёл его в игру, в шутку (считая окружающих идиотами) и решил, что это ему с рук сойдёт: была бабка и нет её – устранили! А на нет и суда нет – «конец игры».
Но игра только начиналась. Кларенса подвела (в дополнение ко всему) его проблематичная логика соотношений (+БЛ4) – с кем он шутить вздумал?! С королевой! – с самым влиятельным и могущественным человеком в государстве! И если он этого ещё не понял, ему нужно было это дать понять. И королева подхватила игру. Если игра перешла на ирреальное поле, – на поле мнимых возможностей и обвинений, то она сможет отбить и этот мяч, на удар ответит контрударом. И пошло, – мера за меру, удар за удар.
Королева и Кларенс увязли в склоке квазитождественных отношений, – в постоянном противоборстве несовместимых мнений, оценок и мировоззрений, обострившихся вследствие конфликта их интересов ещё больше.
Каждый пытался оставить последнее слово за собой, и никто никому не хотел уступать . (А зачем уступать, если оба – УПРЯМЫЕ? С одной стороны – УПРЯМЫЙ СТАТИК4 герцог Кларенс («ИЭЭ»), с другой стороны – УПРЯМЫЙ СТРАТЕГ Елизавета Вудвилл («ЭИЭ»). По семи психологическим признакам они были схожи друг с другом: оба были ЭКСТРАВЕРТАМИ- ЭТИКАМИ- ИНТУИТАМИ- УПРЯМЫМИ -АРИСТОКРАТАМИ- БЕСПЕЧНЫМИ - НЕГАТИВИСТАМИ5. Оба бы мнительными, подозрительными обидчивыми паникёрами, – впечатлительными и раздражительными. Оба тонко чувствовали подвох, умели и подстраивать подвохи. Оба умели ловчить, интриговать, сплетничать, лукавить, тасовать и передёргивать факты (Кларенс – этический манипулятор, Елизавета – интуитивный). Оба были изворотливы, хитры, честолюбивы и амбициозны. Оба были цепкими, алчными, скупыми, прижимистыми. Оба были агрессивны, экспансивны, отчаянны и беспощадны в борьбе6.
4 По психологическим признакам.
5 По набору психологических признаков.
6 Данные ее характеристики соответствуют вышеперечисленным психологическим признакам.
К тому же эту квазитождественную сцепку усиливало взаимное притяжение по психологическим признакам КВЕСТИМНОСТИ и ДЕКЛАТИМНОСТИ, индуцировало противоборство по квадровым психологическим признакам РЕШИТЕЛЬНОСТИ – РАССУДИТЕЛЬНОСТИ и СУБЪЕКТИВИЗМА – ОБЪЕКТИВИЗМА. Разнобой усиливала несовместимость по признакам ЭВОЛЮЦИИ – ИНВОЛЮЦИИ: каждому из них казалось, что противник специально поступает ему на зло, – разрушает всё то, что он с таким трудом для себя построил.
Замкнулись они на противоборстве по ортогональным признакам СУБЪЕКТИВИЗМА – ОБЪЕКТИВИЗМА. Елизавета Вудвилл как СУБЪЕКТИВИСТ и АРИСТОКРАТ7 боролась за своё преимущественное место в системе, – проводила акцию устрашения, чтобы другим не повадно было на её привилегии посягать.
7 Не только по социальному происхождению, но и психологическому признаку.
Кларенс как АРИСТОКРАТ - ОБЪЕКТИВИСТ боролся за свои личные права и привилегии, доказывая всем – и себе, в первую очередь, что их можно и нужно отстаивать. Королева выплёскивала на Кларенса всё своё раздражение, изливала на него свою ненависть к предателям - бунтарям. Кларенс в лице королевы боролся с деспотизмом и тиранией – отстаивал (как «ИЭЭ») свои индивидуальные права и свободы – исконное право личности на реализацию предоставляющихся возможностей («интуиция альтернативных потенциальных возможностей» – его программный аспект). Но королева про его личные шансы уже всё поняла: он их реализовывал, всякий раз переходя на сторону победителей, а потом перебегал на другую сторону, когда в противоположном лагере его этих шансов лишали. А всё потому, что он – индивидуалист! – думает только о себе!
Королева доказывала, что интересы королевства (системы) должны быть выше личных интересов – «Сегодня не личное главное!..». А Кларенс ей возражал: «Знаем мы Ваши общественные интересы, – вы преследуете свои личные цели!.. А я тоже имею право отстаивать свои личные интересы! Почему Энтони Вудвилл, новоиспечённый граф Риверс, получил право на высокородный, престолонаследный брак, а мне, принцу крови, в этом праве отказывают? Я – брат короля, я имею законное, приоритетное право на брак с принцессой! ».
(Вот потому-то и отказывают, что он – брат короля! Партия королевы вытесняла родственников короля из системы: сначала оттесняла от самых престижных и высокодоходных мест, а потом и совсем уже вытесняла прочь, поставив в положение аутсайдеров. Сбывалось предсказание шекспировского Ричарда Глостера:
«С тех пор, как каждый шут здесь дворянин,
Дворяне скоро все шутами станут8.»
8 У.Шекспир, «Ричард III», актI, сцена 3.
Кларенса уже шутом сделали. На законные и приоритетные права высших аристократов -йоркистов семейство Вудвиллов посягало в первую очередь. И не просто посягало, а вытесняло по-чёрному, – через откровенную травлю, террор, издевательства, репрессии и «акции устрашения». А Кларенс как раз и был тем человеком, на котором можно (и нужно) было отработать тактику устрашения и «показательно» отыграться: чтобы остальные сидели тихо и не вздумали бунтовать!
Кларенс для Вудвиллов был «пробной планкой», – попыткой, через которую они предполагали расширить сферу своего влияния и своих возможностей: если удастся родного брата короля устранить, остальные йоркисты уж точно притихнут, – будут знать, кто в доме Йорка хозяин.
Сама Елизавета Вудвилл происходила из Ланкастерского дома, и её муж, сэр Джон Грей погиб, сражаясь за этот дом. Выходя замуж за главу дома Йорка, она этот факт скрыла, но и причин любить йоркистов у неё не было. И даже став "первой леди" в доме Йорка, она всё ещё чувствовала себя чужеродным элементом в этой системе.
Она и была чужой (и даже более того, – враждебной) этому дому, и ей не стоило труда понять, что возражения Кларенса – это камушки в её огород, намёк на её «не пойми какое», происхождение и на убогое и унизительное существование до брака с королём. Во всём этом ей слышался упрёк: «привела голодранцев на нашу голову, которые нас под липку обдирают, да нас же из дома и вытесняют!» и намёк на её подрывную, анти-йоркистскую деятельность при дворе,– позицию «свиньи под дубом»: желудей досыта наелась, да сама же корни вскормившему её дереву и подтачивает.
Но это действительно так и было: семейка Вудвиллов пригрелась под крылом дома Йорка, а затем стала вытеснять своих благодетелей, чтобы пожизненно не быть им признательной за это благодеяние. Признательность политически и психологически обременительна, – за неё надо верностью платить! А верность, в системе ценностей этих людей, выросших в смутные времена, когда каждый сам для себя ловит рыбку в мутной воде, считалась глупостью и непозволительной роскошью: какая верность, если поминутно надо держать нос по ветру и свою шкуру спасать?! Вот эту шакалью позицию своих родственничков и прикрывала Елизавета Вудвилл.
А лучший способ зашиты – нападение.
И она наносит Кларенсу удар с самых преимущественных своих позиций – с идеологических! – с позиций своего программного аспекта, эволюционной «этики эмоции» (+ЧЭ1) – выходит на политически и идеологически приоритетный уровень – занимает позицию «общественного обвинителя» и « защитника интересов системы» – защитника общественных и государственных интересов. В итоге выходит, что она мыслит «широко и по государственному», а «несознательный» Кларенс защищает свои индивидуалистические интересы.
А это уже – «статья» – это уже повод для обвинения: а ну как все начнут свои личные интересы защищать? Тогда и королевская власть не понадобится – сплошное самоуправство начнётся! Потом до неё дошло: «Да ведь это же бунтарская позиция! Кларенс – бунтарь! Потенциальный изменник! Какой пример он подаёт окружающим! Против королевской власти идёт?!! Нет, брат, шалишь! Это тебе с рук не сойдёт! Этого так оставлять нельзя! С Кларенсом надо разобраться, – и непременно так, чтобы другим неповадно было!».
Всё закончилось, когда король Эдуард чётко и определённо занял сторону королевы. И не то, чтобы он припомнил Джорджу его предательства, просто ему до ужаса надоела вся эта история и все, связанные с ней, плутни, козни, интриги, сплетни, доносы, склоки и эти, глубоко выматывающие, истерики королевы, от которых он (будучи сенсорно - этическим экстравертом – то есть, ОБЪЕКТИВИСТОМ9) невыносимо страдал, – как от зубной боли: как будто пчела залетела в дупло зуба и жужжит, жужжит…
9 По психологическому признаку.
Понял он, что сцепились они друг с другом не на жизнь, а на смерть – клещами не разорвёшь! И без посторонней помощи не разойдутся. Одного надо убрать. Вопрос, кого? Ну не королеву же – обожаемую жену, мать его детей. Пришлось пожертвовать братом.
Опять же, и обвинение нашлось подходящее – в колдовстве.
«Стопудовое» обвинение – на «высшую меру» тянет! Дело повернули так, будто Кларенс подослал к брату двух колдунов, чтобы всю его семью извести и самому на английский престол сесть. (Вот, собственно, откуда взялся вздорный мотив обвинения в наведении порчи, которое впоследствии приписывали Ричарду Глостеру, якобы обвинившего лорда Гастингса в пособничестве колдовству: «Смотрите, околдован я: рука, как ветка поражённая, иссохла!..10» – всё это взято из другой «песни», но вот сочинители её одни и те же. Возвели на Кларенса вздорное обвинение, а потом приписали его Глостеру в отношении лорда Гастингса. Кто это делал? – определённо, тот, кто постоянно находился при дворе – интуитивный манипулятор, который всю информацию обо всех собирал, за всеми наблюдал, всё запоминал11, анализировал, переиначивал своим поднаторевшим на интригах, падким на клеветнические измышления, умом, а потом распространял эту клевету к своей пользе и выгоде. Кто бы это мог быть, как не Елизавета Вудвилл?)
10 У. Шекспир. «Ричард III», пер. А. Радловой.
11 Интуитивный манипулятор манипулирует последовательностью событий – реальной или вымышленной, возможной и предполагаемой, основанной на фактах или собственных страхах, опасениях, ощущениях, опыте, знаниях, представлениях, подозрениях, слухах, сплетнях, интригах, инсинуациях и т.д.. Леди Вудвилл манипулирует интригами, которые сама же и плетёт, основывается на слухах, которые сама же и распускает, ссылается на факты, которые сама же и подтасовывает и т.д.
Интуитивный манипулятор – прирождённый стратег (интуитивные аспекты в мобильном, манипулятивном блоке); интуитивные манипуляции производит, исходя из намеченной цели. Леди Вудвилл (как этико - интуитивный экстраверт – прирождённый стратег и интуитивный манипулятор) задалась целью устранить опасного конкурента - Кларенса и безраздельно пользоваться своим влиянием на короля.
Но король Эдуард встал на её сторону, и этим конфликт разрешился. В Тауэре появились два «колдуна» – «слуги дьявола», а по совместительству, слуги Кларенса – Стэси и Бардет, обвинённые в чародействе против короля. После небольшого допроса с пристрастием, они стали сотрудничать со следствием, во всём признались, повинились и причастность Кларенса подтвердили. С «колдунами» быстро разобрались (но теперь уже законным порядком – через суд и официальный приговор).
А в январе 1478 года нижняя палата парламента единогласно приняла обвинительный билль и в отношении Георга Кларенса, которому предъявили обвинение «В ПОСЯГАТЕЛЬСТВЕ НА КОРОНУ И В НЕПОСЛУШАНИИ КОРОЛЕВСКОЙ ВОЛЕ». (Ну и где тут про колдовство?). И это ещё раз доказывает, что инициатором обвинения была королева, поскольку эта формулировка полностью отражает её точку зрения и соответствует занимаемой ею позиции в этом конфликте, – полностью отражает все её страхи и подозрения, подавшие повод для клеветнических инсинуаций, – отражает её намеренье выставить Кларенса, бунтовщиком и предателем, потенциальным узурпатором трона, чтобы затем УСТРАНИТЬ ЕГО, как главного своего врага, из-за которого она не может считать своё положение при дворе достаточно прочным (а своё место в системе – достаточно преимущественным).
16 января 1478 года, парламент собрался, чтобы судить Кларенса по обвинению в измене. Эдуард был единственным и главным обвинителем, а Кларенс один выступал в свою защиту.
Судебное заседание сопровождалось скандалом, разгоревшимся между Эдуардом и Георгом Кларенсом, отчаянно боровшемся за свои права. (Из-за чего, по-видимому, сложилось мнение, что герцог Кларенс был репрессирован вследствие ссоры с королём, а не потому что был затравлен королевой. Известно также и то, что Кларенс сам обострил конфликт: начал распространять слухи о том, что Эдуард был плодом прелюбодеяния – незаконной связи герцогини Йоркской и неизвестного лучника, – то есть, припомнил собственное заявление своей матери, герцогини Йоркской, сделанное ею во всеуслышанье, вскоре после свадьбы Эдуарда. Но в дополнение ко всему, – что и насторожило леди Вудвилл, – он подверг сомнению законность её брака с Эдуардом – и этим сам себя подвёл под обвинение, – сам подписал себе смертный приговор).
В архивах судебных дел по обвинению в государственной измене, составленных с 1162 по 1600 год, и по сей день можно найти подробное описание дела герцога Кларенса, дополненное выдержками из исторических справок и текстов. Там же представлен и билль об опале герцога Кларенса.
Текст обвинительной части гласит:
«Герцог Кларенс, чтобы навлечь ненависть народа на нынешнее правление и таким образом начать смуту в государстве, не только сам в речах своих обвинял короля в том, что тот несправедливо и неправедно наложил опалу на Томаса Бэрдета, осужденного за многие явные измены, но и подбил множество своих слуг и разных иных людей, развращенных деньгами, распространять эти подстрекательские рассуждения. Что распространял он за границей нечестивые слухи, будто король занимается черной магией и будто он, разгневавшись на подданных, которых не в силах уничтожить по закону, привык избавляться от них при помощи яда. Что он не остановился на этом, но, дабы таким образом добыть себе королевство и навсегда лишить короны короля и его потомство, пошел против истины, природы и религии, словно гадюка поразил ту, что дала ему жизнь, и распространял прокламации, гласящие, что король – бастард и никоим образом не может править. Что, чтобы с большим успехом добиться предмета своего чудовищного честолюбия и начать узурпацию, он заставил многих подданных короля поклясться на благословенном Святом Причастии, что они будут верны ему и его наследникам прежде любой иной верности, а после этой священной клятвы открывал им, что исполнился решимости восстановить свои права, а также права тех его последователей, кто, как и он, пострадал от короля, жестоко отобравшего у них их имущество, а в особенности же отмстить королю, который (согласно его лживым и нечестивым мнениям) путем магического искусства пытался сделать так, чтобы был он поглощен изнутри, подобно горящей свече. И что же более всего выдало изменническую природу его планов, как не то, что показывал он документ, заверенный печатью Генриха Шестого, покойного короля, где показывалось, что актом парламента предписано, что если упомянутый Генрих и Эдуард, его сын, умрут, не оставив наследников мужского пола, королевство должно перейти к герцогу Кларенсу и его наследникам; и из того ясно следовали его намерения немедля добыть себе корону, уничтожив короля Эдуарда и его детей, и сделать вид, что таков суверенный выбор народа.»
Палата лордов утвердила билль и признала Кларенса виновным в государственной измене. После этого был принят акт о предании Георга смерти с предварительным лишением его всех гражданских и имущественных прав. Способ казни всё ещё оставался невыясненным, равно как и утверждение приговора, поскольку оставалась невыясненной и статья обвинения: если его признают лишённым прав государственным изменником, его ждёт самая лютая казнь по этой статье – повешение (но не до смерти), выволочка на крючьях (за выпущенные внутренности) к месту последующей казни и четвертование. Понятно, что вынести и утвердить такой приговор своему младшему брату король долгое время не решался. Но понимал, что решение очень скоро всё же придётся принять. Стал размышлять, как соблюсти букву закона и умертвить своего младшего брата, но при этом проявить милосердие и не опорочить своей репутации справедливого и великодушного короля.
Стало ясно, что Кларенса надо устранить таким образом, чтоб удобнее было спрятать концы в воду. Но в какую именно "воду" и как – решить пока ещё не удавалось, – не в Темзе же его утопить.
А тем временем королева и Вудвиллы на него уже наступали, – им уже не терпелось увидеть мучения Кларенса на эшафоте. Эдуард уговаривал их ещё немного подождать, поясняя, что он пока ещё ничего не решил. Королева бесновалась, требовала немедленного вынесения приговора и казни.
В порядке королевской милости Эдуард собрался было предложить самому Кларенсу выбрать удобную для себя казнь или хотя бы сообщить о своём последнем желании. Кларенс заявил, что хотел бы напиться допьяна и заснуть, чтобы не видеть всего этого кошмара. Тут король, наконец, догадался, в какую именно "воду" надо спрятать концы, где и в чём должен он утопить брата.
В ту же ночь в камеру Кларенса прикатили огромную бочку с мальвазией, чтобы выполнить последнюю волю приговорённого. (Хотя и обвинение- то ещё не было утверждено и приговора не было вынесено никакого).
Наутро, 16 февраля, палата общин официально напомнила королю о принятом акте и необходимости вынести заключение. А уже на другой день, 17 февраля, 1478 года, народу было объявлено, что Георг Кларенс погиб от несчастного случая – захлебнулся в бочке с вином. За неимением стакана решил напиться вина прямо из бочки, которая случайно оказалась в его камере, и свалился в неё целиком… И остался там лежать, заспиртованный.
А наутро в таком положении его будто бы нашли стражники, которые принесли ему приказ о помиловании от короля. Но спасать его уже было поздно. Он уже умер от несчастного случая.
Вот таким образом Эдуард (СЭЭ) выполнил волю своей жены (ЭИЭ), – устранил её политического противника, своего младшего брата, герцога Кларенса, спас свою репутацию великодушного государя и остался любим своим народом. А всю вину за совершённое им преступление спустя какое-то время его дочь, Елизавета Йорк, и её муж, король Генрих VII Тюдор, равно как и их сподвижники, выслуживающиеся перед ними, наряду с другими наветами, целиком и полностью взвалят на Ричарда Глостера (впоследствии, короля Ричарда III), приписав ему ещё и это злодеяние, опорочившее его на века.
20. Верность долгу и кодексу чести
«И когда рядом рухнет
Израненный друг,
И над первой потерей
Ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи
Останешься вдруг
Оттого, что убили
Его - не тебя,-
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал:
Это - смерти оскал!»,
(Владимир Высоцкий.
«Баллада о борьбе»)
Израненный друг,
И над первой потерей
Ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи
Останешься вдруг
Оттого, что убили
Его - не тебя,-
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал:
Это - смерти оскал!»,
(Владимир Высоцкий.
«Баллада о борьбе»)
Тем не менее, как видим, ни к этой интриге Вудвиллов и Эдуарда IV , ни к каким - либо другим репрессиям времён их правления, молодой герцог Глостер (к своему великому счастью) никакого отношения не имел. Не то, что рядом не стоял, но даже вдалеке его видно не было. Потому, что сразу же после битвы при Тьюксбери (в 1471 году) он был назначен наместником северных, пограничных с Шотландией провинций, жил в Северном Йоркшире и выполнял порученную ему миссию более чем успешно. Суть миссии заключалась в том, чтобы предотвращать разрушительные набеги шотландцев на пограничные территории и противостоять действиям воинственных феодалов, которые традиционно симпатизировали Ланкастерам в этом регионе и, по возможности, умиротворять их, предупреждая конфликты и столкновения.
Двадцатилетний правитель так блестяще справился с этой нелёгкой задачей, что, ещё недавние союзники его врагов в самое ближайшее время стали его сподвижниками и лучшими друзьями. Более того, они с риском для жизни оставались верны ему и после его смерти, когда в архивных книгах города Йорка оставили такую запись: "Известие о бесчеловечном убийстве нашего доброго короля Ричарда наполняет печалью сердца жителей нашего города." (Не похоже, чтобы такие надписи оставляли по поводу смерти тиранов, не правда ли?).
За двенадцать лет своего пребывания в должности Наместника Северных провинций Ричард только четыре раза приезжал в Лондон.
В первый раз это было в 1475 году, когда Эдуард, решив тряхнуть стариной, двинулся походом на Францию, – отвоёвывать исконные вотчины Плантагенетов, потерянные при Генрихе VI. Кроме этого он собирался претендовать и на французскую корону, – надоело числиться вассалом французского короля; пора было исправлять ошибку, допущенную его предшественниками и завершать дело, начатое Эдуардом III.
Эдуард в поход собрался. Раструбил о своих грандиозных планах по всему свету, организовал компанию по сбору средств, распределил обязанности между вассалами. Братьям – Джорджу12 и Ричарду поручил привести на поле по 120 рыцарей и 1000 стрелков. Йоркширцы толпами стекались под знамёна Ричарда Глостера. Желающих было столько, что часть из них пришлось отправить обратно в Йорк.
12 Кларенс ещё тогда был жив.
Король Людовик XI, не желая вступать в конфликт с Эдуардом IV, по своему обыкновению решил откупиться деньгами. Раздобыл огромную сумму денег, кого надо подкупил. Подкупил даже больше людей, чем нужно. Буквально, загородил золотом дорогу Эдуарду, лишь бы только тот не продвигался вперёд. Блеск золота Эдуарда остановил. Он вспомнил, вдруг, что он большой и добрый. И ему не жаль оставить Францию французам, вместе со всеми землями Плантагенетов. В Пекиньи Людовик и Эдуард составили договор, согласно которому:
- Эдуард отказывается от своих притязаний в обмен на пожизненную ренту в 50 000 крон в год и возвращается в Англию, получив единовременную выплату в 75 000 крон.
- Перемирие сохраняется в течение 7 лет.
- Короли Англии и Франции, обязуются помогать друг другу против внешних и внутренних врагов.
- Сын Людовика XI (пятилетний) дофин Карл сочетается браком с принцессой Елизаветой13, дочерью Эдуарда IV.
13 Дата рождения Елизаветы указывается в разных хрониках разная: от октября 1464 г. – до февраля 1466 г. На момент подписания договора в Пекиньи принцессе было от 9 до 11 лет.
14 По всей видимости, наступила критическая фаза несостыковки систем приоритетов в отношениях активации между «ЛИЭ» (Ричардом) и «СЭЭ» (Эдуардом), когда «ЛИЭ» общается с «СЭЭ» почти на равных, но уже начинает критиковать его действия, осуждает за безответственность и беспринципность.
Разумеется, открыто высказывать Эдуарду свои возражения Ричард не мог. Но ему было очень обидно, что такое блестящее и благородное начинание, как восстановление чести престола и возвращение исконных земель, на деле обернулось пошлым «наездом» на Людовика – актом устрашения и выколачивания денег. Понятно было, кто втравил Эдуарда в это мероприятие – кто-то бесчестный и алчный («Что-то великих дел за нами не видно!.. И деньги в казне заканчиваются!..»). Ричарду было стыдно участвовать в этой авантюре! Он не мог простить Эдуарду такой оплошности15, – позор для стягов Йорка! Позор и для его знамён…
15 Первоначально «ЛИЭ» может делать слишком много уступок – особенно, старшему по чину и возрасту, но потом будет отстаивать свои позиции всё более смело и решительно, – пока не начинает откровенно возмущаться и оспаривать мнение «СЭЭ», – начнёт «оттеснять его в тень». «СЭЭ» чувствует себя обиженным – (ему перечат! его не уважают), становится раздражительным, вспыльчивым, агрессивным. В порядке защиты собственной системы приоритетов становится раздражительным и агрессивным «ЛИЭ». («Находит коса на камен»). Оба становятся резкими, неуступчивыми, – наступает фаза «перегрева отношений». На агрессии они на какое - то время «зависают» (у обоих волевая сенсорика в инертном блоке), потом находят повод увеличить дистанцию и расходятся «по разным углам». «Остывают» и начинают испытывать чувство вины друг перед другом. Находят причины для оправдания поступков друг друга. По мере поисков таких причин их снова начинает непреодолимо тянуть друг к другу. По мере сближения, снова возникают принципиальные разногласия, а затем наступает очередной «перегрев». И так до следующей фазы.
Но, что самое возмутительное, – даже после получения выкупа за земли Плантагенетов, Эдуард, по возвращении в Англию, не отменил поборы на продолжение Столетней войны. А это уже было издевательство над честью и достоинством англичан. (Став королём, Ричард, одним из первых своих указов, отменит эти поборы. 16)
16 Судя по всему, Ричард был мощным МОРАЛИСТОМ, – дуализированн;ым «ЛИЭ» с очень мощной аутосуггестией (само внушаемостью) по взаимодополняющим аспектам этики отношений (-б.э.1/+б.э.5) – моральные принципы, нравственный кодекс христианских заповедей, кодекс рыцарской чести были для него – всем! И составляли основу его этической программы, выраженной девизом: «Верность меня обязывает» («Верность меня поддерживает», «Верность делает меня стойким».).
Елизавета Вудвилл несказанно обрадовалась договору о браке её дочери с сыном французского короля. Это реально укрепляло её положение при дворе и повышало шансы всей семьи Вудвиллов. Она решила этим незамедлительно и с максимальным размахом воспользоваться, чтобы заручиться ещё более крепкими и надёжными гарантиями. Поэтому в январе 1478 года устроила свадьбу своего четырёхлетнего сына Ричарда, герцога Йоркского с пятилетней наследницей герцога Норфолка, Анной Моубрей. (Она бы с куда большей радостью сделала это и двумя годами раньше – в год подписания договора в Пекиньи, но тогда её сыну было только два года, а его невесте – три, а это был слишком большой риск в ту эпоху, когда большая часть детей умирала в младенчестве).
Вот, как описывают это торжество современники:
«В январе 1478 (а точнее, 15 января, 1478 года – то есть, накануне оглашения обвинительного заключения по делу Кларенса!)Элизабет, руководила бракосочетанием ее второго сына, Ричарда герцога Йоркского, с Анной Moубрей, малолетней наследницей герцогства Норфолк. Часовня Св. Стефана в Вестминстере, где была проведена церемония, по этому случаю была великолепно украшена златоткаными коврами, которые висели повсюду. Королева привела малолетнего жениха, которому не было ещё и 5лет, а ее брат, Энтони Вудвилл, граф Риверс, привел трёхлетнюю невесту. Потом состоялся праздничный банкет в зале, расписанном фресками17.»Ричард Глостер на этом торжестве не присутствовал (как об этом упоминают в хрониках), поскольку «нёс свою службу на севере». Из чего следует, что в Лондон Ричард вернулся не раньше февраля 1478 года, когда узнал, что Кларенс арестован, обвинен в измене и отправлен в Тауэр. Эдуард, ставший к тому времени безвольной марионеткой в руках Елизаветы, уже собирался утвердить приговор по делу Кларенса, но Ричард этому яростно воспротивился. Вне всякого сомнения, для такого человека, как он («ЛИЭ» 18), сама мысль о том, что он может потерять брата, вызывала ужас и панику. Используя всё своё красноречие, он пытался переубедить Эдуарда. Просил его пощадить брата, не исключал возможности, что Кларенса оклеветали (а Эдуард и сам это знал), просил его основательно во всём разобраться и не делать поспешных выводов – не судить Джорджа строго! (Второй раз в жизни он оспорил решение короля!) Но Вудвиллы, нажимая с другой стороны, убедили Эдуарда не уступать. И Эдуард, подстрекаемый королевой, поспешил утвердить приговор, а потом сам же упрекал своих поданных за то, что они не отговорили его от этой меры – плакал крокодиловыми слезами и валил свою вину на их головы.
17 Свободная энциклопедия. (Английские придворные хроники о биографии Елизаветы Вудвилл).
18 в силу сочетания психологических признаков ЭМОТИВИЗМА, ПОЗИТИВИЗМА, ДЕКЛАТИМНОСТИ, ОБЪЕКТИВИЗМА и ДЕМОКРАТИЗМА (см. модель, характеристики и психологические признаки «ЛИЭ» на сайте)
Этот эпизод вошёл в летописи Холишенда; он описан у Шекспира в трагедии «Ричард III»:
«Король Эдуард:
Язык мой брата осудил на смерть,–
И этот же язык простит раба?
Мой брат ведь никого не убивал;
Его вина была лишь – помышленье,
А наказанье всё же – злая смерть!
Кто за него молил? Кто на коленях
В час бешенства одуматься просил?..19»
19 Шекспир. «Ричард III» акт II, сцена 1. (пер. А Радловой)
В том же духе выступила Елизавета Вудвилл, представленная в тюдоровскую эпоху милосердной заступницей Кларенса. Вот как отражает эту версию Шекспир:
«Королева Елизавета:
Клянусь тем, кто меня от скромной жизни
На тяжкие высоты эти поднял,
Что против герцога я никогда
Его величество не возбуждала,
Но защищала Кларенса пред ним.
Позорным, лживым подозрением вашим
Милорд, меня вы подло оскорбили.20»
20 Шекспир. «Ричард III» акт I, сцена 3.(пер. А. Радловой).
Волчица в овечьей шкуре! – какой белой-пушистой «овечкой» она представлена в этой пьесе!
Последняя её реплика относилась к Ричарду Глостеру, выступавшему, будто бы, главным зачинщиком этой интриги. На Ричарда здесь чёрных красок не пожалели! Именно он (по тексту пьесы) становится подлым заказчиком убийства Кларенса и злобным клеветником, которому, якобы, не терпелось поскорее устранить все препятствия на пути к трону. Как видим, в этих версиях всё насквозь перепутано, переврано и представлено в абсолютно негативном изображении: белое стало чёрным, чёрное – белым. Такая вот «достоверная история», написанная победителями!
По счастью, не все придворные хроники до такой степени извратили историю. Некоторые высказались и непредвзято по этому поводу:
«Вскоре после этого события (свадьбы пятилетнего принца и трёхлетней герцогини Норфолк), вся Англия была взбудоражена известием о смерти герцога Кларенса, погибшего при странных обстоятельствах. Королева была жестоко ранена Кларенсом. Ее отец и брат были умерщвлены его именем; ее брат Энтони (Вудвилл), – гордость английского рыцарства, едва избежал подобной судьбы: кроме того, ее мать была обвинена в колдовстве его (Кларенса) партией. Она (королева) не переставала внушать Эдуарду, убеждая его в том, что обвинение выдвинутое против неё Кларенсом – гнусная ложь и провокация. На самом деле, вначале была ссора, а предъявление обвинения, арест и приговор – после. Он (Кларенс) был приговорен к смерти, и послан в Тауэр. В его камеру была доставлена бочка с мальвазией и помещена на одну ночь туда, где он мог иметь к ней доступ. Герцог был найден мертвым, с головой погружённым в бочку.
Глостер, конечно, отсутствовал на тот момент, поскольку проживал на севере страны. На день святого Георга, последующий за этой ужасной трагедией, праздник ордена Подвязки был отмечен с более чем обычной помпой, королева руководила этим торжеством, разодетая с особой пышностью. Тщеславие её было завышено чрезмерно, благодаря ожидаемому бракосочетанию её старшей дочери с сыном французского короля, Карлом»21.
21 Свободная энциклопедия. (Английские придворные хроники о биографии Елизаветы Вудвилл).
Так вот, оказывается, как было на самом деле! По смерти Кларенса никто слёз не лил, а наоборот, с огромной пышностью, но уже без него отпраздновали день святого Георга.
Ричард Глостер (как следует из хроники) не присутствовал и на этом мероприятии. Из чего следует, что он ещё до окончании суда вернулся в Йоркшир, к своим прежним обязанностям.
Известно, что летом того же года по распоряжению Ричарда в замке Уорвика началось строительство двух спроектированных им орудийных башен – двух памятников, воздвигнутых им в честь близких и дорогих ему людей, с потерей которых ему было очень трудно смириться.
Одна башня, построенная в честь графа Уорвика – его учителя, воспитателя, друга, двоюродного брата, заменившего ему отца, получила «кодовое название» «Медведь» (медведь – символ графства Уорвикшир). Вторую башню он воздвиг в память о своём брате Кларенсе, с которым были связаны его детские годы и лучшие воспоминания их общей юности: битву при Тьюксбери они выиграли, благодаря помощи и участию Кларенса. Обе башни стоят по сей день и являются реальным доказательством того, что Ричард ничего плохого против этих людей не замышлял, искренне их любил и оставался верен тем чувствам и отношениям, которые связывали его с ними в прежние годы.В последующие четыре года Ричард старался держаться подальше от Лондона. Известно, что при дворе он появлялся всего два раза: один раз в 1480 году, чтобы увидеться со своей сестрой – бургундской герцогиней Маргаритой, приехавшей навестить своих родных (хорошая была тусовка; жаль, что без Кларенса!). И еще раз – в 1481 году, чтобы проконсультировать короля по поводу войны с Шотландией.
21.Шотландские победы Ричарда
Так получилось, что точку в истории со сватовством шотландской принцессы пришлось поставить именно Ричарду Глостеру.Вот, как это было. В 1479 г. (через год после смерти Кларенса) англо-шотландский брачный договор был, наконец, заключен. Сестра Иакова III, принцесса Маргарита должна была выйти замуж за шурина короля Англии, Энтони Вудвилла, графа Риверса. Однако вскоре выяснилось, что Маргарита беременна (и непонятно, от кого). Леди Вудвилл кипела от возмущения – надо же, какая незадача! – шотландские денежки уплывают, невеста уйдёт, неизвестно к кому. А взять её в семью тоже нельзя – обесчещена! Она накрутила Эдуарда и тот прервал мирные переговоры с Шотландией, а в 1480 г. открыл военные действия: направил английский флот разорять шотландские порты. Ответные меры Якова III не были эффективными, но и они встревожили английского короля (а может быть, королеву: беспорядки на границах не входили в планы королевской семьи). А за беспорядки на границе с Шотландией должен был отвечать Ричард Глостер. Эдуард связался с Ричардом поручил ему собрать армию и утихомирить соседей (как во времена их далёкой юности). Ричард как ответственный за покой и благополучие cеверных границ, подчинился приказу. Собрал армию, выступил в Шотландию и в 1481 году осадил один из её пограничных форпостов, город Бервик, который во время войны Роз был отдан Шотландии Маргаритой Анжуйской в обмен на военную помощь. 24 августа 1482 года, не выдержав долгой и изнурительной осады, Бервик капитулировал.
Ричард продолжил своё продвижение вглубь Шотландии и с нулевыми потерями (не потеряв ни одного человека!) захватил Эдинбург – самый укреплённый и самый неприступный замок во всей Шотландии (если не во всей Европе!). И это был беспрецедентный случай за всю историю этой страны. Шотландцы запросили мира. Они поняли, с кем имеют дело. А кроме того, они относились с доверием и уважением к Ричарду Глостеру. Его усилиями были достигнуты добрососедские отношения на границах обеих стран. Они уважали его как умного и справедливого человека, знали о его влиянии при дворе. Они поняли: Ричард Глостер – это тот, кто им нужен, для того, чтобы решить дело миром.
Ричард счёл эту инициативу разумной. Как Наместник Северных английских Провинций, он очень не хотел, чтобы его победы ударили бумерангом по вверенным ему территориям. (Да и зачем столько жертв из-за одной беременной принцессы и несостоявшейся свадьбы Энтони Вудвилла?).
В процессе договорённостей он, как порядочный и честный человек, которому чужого не надо, оставил шотландцам Эдинбург, а к Англии присоединил город Бервик, который за свою историю тринадцать раз переходил от одной стороны на другую. Теперь же Бервик был присоединён к Англии окончательно – так, по крайней мере, думал Ричард. (После его смерти узурпировавший его трон Генрих VII в 1503 году снова передаст Бервик Шотландии, но территорию, на которой стоит город, оставит за Англией, так что шотландцы там будут только «арендаторами».).
В январе 1483 года Ричард Глостер с триумфом вернулся в Лондон на открытие парламента. Его бурно приветствовали после успешной кампании. И только Эдуард, поддавшись влиянию леди Вудвилл, был в этот раз недоволен: какое право имел Ричард возвращать шотландцам Эдинбург? То, что завоёвано английской армией, должно принадлежать Англии и королю! Кто владеет Эдинбургом, владеет «ключом к Шотландии» и может контролировать всю Шотландию! Так зачем Ричард упустил такую исключительную, уникальную возможность?!
Можно было подумать, что Эдуард (как упрямый и честолюбивый «СЭЭ», который коллекционирует собственные победы и не может спокойно слышать про чужие) просто завидует победам Ричарда. И тем не менее, в этот раз Ричард был несправедливо обижен: ещё никому, за всю историю Шотландии, не удавалось захватить Эдинбург, а он взял его без единой потери, как если бы своим ключом открыл ворота – небывалый случай в истории войн! А то, что вернул его назад шотландцам, так только потому, что так поступил из соображений совести и чести.
Дело в том, что поход на Эдинбург был инициирован Александром Стюартом, герцогом Олбани – братом короля Иакова III. В 1479 г. Александр Стюарт был заключен в Башне Давида по сфабрикованному обвинению в колдовстве (король Иаков III возвёл на брата это обвинение, следуя примеру английского короля, Эдуарда). Однако Олбани удалось оттуда сбежать, опоив стражу и спустившись из окна камеры по веревке. Оказавшись на воле, герцог Олбани отбыл во Францию, ко двору Людовика XI. Воспользовавшись вспыхнувшим в 1482 г. мятежом шотландских баронов, в результате которого король Иаков III был заключен под стражу в Эдинбургском замке, герцог Олбани вернулся в Шотландию, опираясь на поддержку английской армии Ричарда Глостера. Естественно, Ричард не мог злоупотребить доверием человека, обратившегося к нему за помощью! (И это ещё раз характеризует Ричарда Глостера, как человека невероятно честного и добропорядочного: да, он держал в своих руках «ключ от Шотландии», но передал этот «ключ» тем, кто имел право владеть им – шотландскому королю Иакову III и его брату, герцогу Олбани, который на тот момент отказался от своих притязаний на престол и помирился с братом-королём).
Парламент высоко оценил заслуги Ричарда и выразил свою благодарность, даровав ему графство Кемберлендское на шотландской границе, должность Наместника Западных Границ, многие земли, поместья и льготы.
Казалось, все были довольны его удачей. И только королеве всё происходящее казалось странным. Случай действительно был совершенно уникальный: Глостер, на момент захвата Эдинбурга, располагал огромной силой – армией. Он захватил самый укреплённый замок в Шотландии, где под его защитой находились первые лица государства – король Иаков III и герцог Олбани, воевавшие с мятежными баронами. Позиция такова, что при любом раскладе Глостер остаётся в выигрыше. Вариант первый: Глостер берёт принца и короля в заложники и заставляет их подписать унизительный, для Шотландии, договор её вассальной зависимости от Англии. И в этом случае он росчерком пера смог бы завоевать Шотландию и сесть наместником английского короля на шотландский престол. Но он почему - то этого не сделал! Вопрос, почему? – этого королева не могла понять: неужели он так глуп, или так недогадлив? Она изучала Глостера как потенциального противника и пыталась понять логику его поступков. И, что самое странное, – не находила в них никакой логики! Она и Эдуарда по этой причине переполошила: а не сговаривался ли Ричард Глостер за его спиной с шотландским королём и принцем? А не договорились ли они с ним о чём-нибудь? А может отправить его в Тауэр и допросить?
Вариант второй: Ричард берёт в заложники короля и принца, а потом сдаёт их мятежным баронам, которые в благодарность за это подписывают договор вассальной зависимости от Англии. Но Ричард этого тоже не сделал. Опять же, непонятно, почему?
И, наконец, он мог заставить короля и принца подписать всё, что угодно Англии, под страхом выдачи их мятежным баронам. Но он и этого не сделал! Он не воспользовался той удачей, которая сама шла к нему в руки и принесла бы ему славу победителя Шотландии и должность наместника в этом королевстве… «Хотя на эту должность лучше было бы посадить Энтони Вудвилла.» – размышляла королева, – в нём она была больше уверена…
Так почему же Ричард Глостер не сделал всего того, что ожидала королева – не злоупотребил своею властью и возможностями, не попытался навязать позорный договор ценою шантажа и подлой интриги?
Прежде всего потому, что, как уже говорилось, это был исключительно честный и добропорядочный человек, который дорожил своей честью, совестью, репутацией, добрым именем, доверием людей, спасением своей бессмертной души. Дорожил благополучием и репутацией своей страны, равно как и благополучием и репутацией людей, вверивших ему свою жизнь и честь. И не хотел потерей всех этих ценностей использовать сомнительные преимущества случайной, авантюрной ситуации.
Кроме того, как опытный военный и прирождённый стратег, он просчитал все шансы этой подлой аферы. И понял, что она больше похожа на ловушку для подонков и дураков. А ну, как не захотели бы шотландские бароны получать на руки (для расправы!) своего короля и принца? А ну, как возмутились бы таким унижением их чести и достоинства и стали бы осаждать замок, чтобы выбить оттуда англичан и вызволить своих сюзеренов?
Находясь в замке, Ричард отлично понимал, что ситуация эта – взрывоопасная. И в любую минуту может стать провокационной, конфликтной и политически невыгодной для обеих стран. И виновником конфликта будет он, если её допустит. Поэтому он старался контролировать ситуацию предельно чётко – так, чтобы ни один волосок с головы принца и короля не упал, чтобы потом никто не мог предъявить ни к нему, ни к его армии, ни к его стране никаких претензий. Поэтому и ограничил свою деятельность в Эдинбурге только миротворческой миссией. И это был принципиально новый шаг в политике обеих стран.
Кроме того, за время своего похода Ричард продвинул границу Англии на 18 км вглубь Шотландии. А это огромная территория! И это тоже о чём-нибудь да говорит, – значит, не просто так, «погулять вышел»!
Но сейчас ему было обидно, что брат рассматривал эту ситуацию с той же позиции, что и леди Вудвилл. Её глазами он теперь смотрит на мир, на политику и на отношения между людьми, – вот, что самое страшное! Отсюда и перемены при дворе. Подлость, коварство, интриги – здесь считаются обычным явлением: тот не умён, кто не строит козни и не предаёт, а честь и совесть выходят за рамки понимания… Всё насквозь прогнило. Всё развращено семейством Вудвиллов.
Разумеется, королева со своих позиций (прогрессирующего параноика) могла и эти доводы оспорить: «Если Глостер такой добренький, каким хочет показаться, почему шотландцам Бервик не вернул? Завоевал, да и возвратил бы! Куда как эффектно выглядело бы!»
Но Глостер потому и не возвратил шотландцам Бервик, что был не только честным и справедливым, но ещё и умным и дальновидным человеком, беспредельно преданным своему государю. Он присягал Эдуарду на верность. А верность для него – щит и опора.
А значит и присоединение Бервика к Англии было для него:
- актом восстановления справедливости (нам чужого не надо, но и своего не отдадим),
- актом служения королю (всё, завоёванное английским оружием, должно принадлежать Англии и королю),
- актом подтверждения его лояльности Эдуарду,
- подстраховкой от возможных инсинуаций подозрительной Елизаветы.
Нет способа и нет меры для того, чтобы убедить королеву, потому что её алчность и подозрительность бездонны.
Прощаясь с королём, Ричард ещё не знал, что весной того же года он снова вернётся в Лондон. И эти несколько месяцев, проведённые в родном Йоркшире, будут последним спокойным периодом в его жизни – затишьем перед грозой.
(продолжение следует)
ЛИТЕРАТУРА.
Статьи и материалы:
• Томас Мор. «История короля Ричарда III». — М.: 1973.
• Петросьян А. А. - Ричард III - миф и реальность // Вопросы истории, № 11-12, 1992.
• Richard the Third. Lnd. 1956; LAMB V. The Betrayl of Richard III. Lnd. 1973; KEND-ALL P. Richard the Third. Lnd. 1972.
• Барг М. А. «Шекспир и история». М. 1979;
• Черняк Е. Б. «Приговор веков». М. 1971.
• KENDALL P. Op. cit., стр. 48; 76.
• Ungulph's Chronicle of the Abbey of Croiland. Lnd. 1854, p. 43, 73.
• Ложкина Т. Г. «К вопросу о социальных и политических отношениях в Англии в период правления Ричарда III». В кн.: «Проблемы социальной структуры и идеологии средневекового общества». Вып. 2. Л. 1976, с. 51.
• ELLIS H. Original Letters. Vol. 1. Lnd. 1827, p. 35. [183]
• (HANHAM A. Richard III, Lord Hastings and the Historians. — English Historical Re-view, 1972, vol. 87, № 343).
• Ведюшкин В. А. «Ричард III: злодей или жертва клеветы?» «Средние века», 2005.
• Штокмар В. В. История Англии в средние века. Л. 1973, с. 122.
• Memories of King Richard the Third and Some of His Contemporaries. Boston. 1902, p. 127.
• The Great Chronicle of London. Lnd. 1938, p. 165.
• Барг М. А. «Ричард III, сценический и исторический». — Новая и новейшая история, 1972, № 4, с. 112.
• MARKHAM С. Richard III. Portway. 1968, p. 146.
• Андрей Балабуха «Ричард III» — журнал «Чайка»
• (GARDINER I. History of the Life and Reign of Richard the Third. Lnd. 1878, pp. 257-258).
• Роксан Мерф. «Ричард III. Создание легенды»
• Джозефина Тэй. «Дочь времени»
• Rotuli parlamentorum. Vol. III, Ip. VII. Lnd. 1936.
• HANHAM A. Richard III and His Early Historian. Oxford. 1975, p. 123.
• Осиновский И. Н. «История Ричарда III»
• Richard the Third, pp. 67-69.
• JENKINS E. Op. cit., p. 234.
• MARKHAM G. Op. cit., p. 12.
• Kendall P. M. Richard the Third. — London: 1955, 1975.
• Buck, sir George The History of king Richard III. — Gloucester a. Sutton: 1979, 1982.
• Ross C. Richard III. — London: 1983.
• Steward D. Richard III. — London: 1983
СТАТЬИ САЙТОВ ИСТОРИЧЕСКИХ ОБЩЕСТВ ПАМЯТИ РИЧАРДА III:
• Британское общество памяти Ричарда III – «Richard III Society» –
• Статьи из сайтов английского, канадского и американского филиалов общества «Richard III Society»,
• Статьи из сайта http://kamsha.ru/york/Российский Клуб «Ричарда III»,
• Борис Тух «Оклеветанный король или розы цветут на болоте ».
